Определение берега

ПОЛДЕНЬ, ПУСТАЯ МЕЧЕТЬ

В мечети хохот прозвучит кощунственно.
Однажды лошадь забрела в мечеть,
копытом осторожно пол пощупала,
в сторонку стала, чтобы не мешать.
Глядит, ушами шевелит и нюхает,
никто кнутом не хлещет и не нокает.
Имаму бы пинать ее: «Неверная»,
звать мусульман, выталкивать
за дверь ее.
Она согласна повозить аллаха,
аллах бесплотен — разве это ноша!
Имам хохочет, выдохся,
феллахи —
хохочут, ржут.
— Ого! — заржала лошадь.

Сайда.

ТИШИНА

Вокруг мечети каша, каша,
каша,
в мечети тишина, как на войне:
ни хрипа, ни кряхтения, ни кашля,
я слышу только то, что нужно мне.
Акустика достойная Ла Скала,
нет черного,
есть мягкий, темный звук,
вокруг мечети скалы,
скалы,
скалы,
мечеть, как голова в объятьях рук.
Все кругло —
купол, свод, круглы квадраты,
круглы зады молящихся, круглы
цвета ковров, огни лампад, кораны,
углов так много, потому — круглы.
Свет солнца из двери квадратной — кругл, Я выхожу,
вот — обуваюсь я,
по городу иду в ботинках грубых,
неверным верно улыбаюсь я.
Хаджи идут по улицам, молчат. В чалме, не глядя на людей, молчат. И молча, молча в шумный город входят, как пьяные в мечеть, ругаясь и крича.

Стамбул.

ХУДОЖНИКИ

Шесть минаретов, как шесть ракет,
венчают купол Сулеймании[17],
в цветную тень на ковровый паркет арабские гласные заманили.

Вливает сквозь уши в душу спокойствие
пение благочестивых словес.
Здесь не обидят, входи, человек,
не плюнут в душу, не глянут косо.

Все — твое,
ну, а сам ты — чей?
Перед чаем и после чая
приходи, дорогой, в мечеть
помолиться и помолчать.

Отрешись от мирских забот.
Если нет у тебя сапог,
приходи, дорогой, босиком,
все равно разуваться придется.

Все мы босы, родной, перед богом,
и слепой и зрячий равны —
ведь никто не увидел бога;
неглухой и глухой равны —
ведь никто не услышал бога.

Здесь любой тебе брат и друг,
здесь красавец равен убогому,
может, бог колченог и безрук,
может, женщина он, ей-богу.

И пророков, и неразумных
мы, художники, не рисуем —
пусть не знает верблюд, что рогат,
пусть не знает бык, что горбат…

Стамбул.

ШЕПОТ

О, восходы какие
Над великим Египтом!
Тают лица нагие
Под прозрачной накидкой.
Над пустыней,
Над миром.
— Для чего!
— Так, для вида.
Словно девичьи груди
Плывут пирамиды…

— Караван-баши…
Караван-баши…
Плавно тают в тени верблюды…
Кто идет?
Паломники?
Торгаши?
Кто идет караваном?
— Люди…

По песку многоточий
К колодцу ответов…

СЕНТЯБРЬ В БИБЛОСЕ

Я в разбитом библейском городе.
Он сорок раз вырезался на совесть.
До глин выжигался.
Съедался до корки.
В арке сушатся чьи-то кальсоны.
Здесь когда-то прошли бои,
Тени в развалинах, как потемки.
«Чьи кальсоны?»
Подходит: «Мои!»
Сторож аракою возбужденный.

За бакшиш он покажет мне
несколько надписей ассирийских,
пару египетских, пару еврейских
и Македонского на коне.

Рыцари освободили от римлян
или римляне от крестоносцев?
Он не помнит,
здесь рыли, рыли,
вырыли череп Навуходоносора.

Турки долго освобождали,
освобождали просто отчаянно.
Пять столетий освобождали!
Турков выгнали англичане.

17

Мечеть в Стамбуле.