— Вот дает!.. — удивилась Надька.
— «Я бы даже сказал, — продолжает читать Рита, — что в нашей Тоне проглядывает духовный мир человека коммунистического завтра…»
— Ну, это, пожалуй, загнул… — оторвалась от чтения Рита и снова принялась за свое: — «Жизнь коллектива, комсомольские обязанности для Тони стоят на первом месте. „На Тоню можно положиться“, — говорят ее подруги, и это так: свои личные интересы, личную жизнь Тоня всегда подчиняет интересам общественным…»
— Это еще куда ни шло… — прокомментировала Алька. — Тут не придерешься.
— А вы говорите — стиль, стиль… — махнула рукой Серафима. — Очень ей теперь нужен ваш стиль!
А Ритка знай свое — читает статью со всеми знаками препинания:
— «С фотографии на вас смотрит открытое и чистое лицо с озорными, ясными глазами, в которых светится готовность прийти вам на помощь, кто бы и где бы вы ни были…»
— Глаза как глаза… — пожала плечами Серафима. — Ничего особенного.
— Ну, Гошка!.. — возмутилась я уже из последних сил. — Погоди, ты у меня еще подергаешься на ниточке!..
— «Стройная, тоненькая, в так идущих к ее ловкой, складной фигурке простых рабочих брючках и яркой маечке…»
— А я что вам говорила! — обрадовалась Алька.
— «…Такой знают и любят на комбинате комсомолку, верного товарища Тоню Семенову. Вся бригада равняется на нее. „Человек — это стиль“ — говорит народная пословица. В стиле жизни — общественном, коллективном, активном — и проявляется до конца характер Тони Семеновой, Семена, как ее любовно и по-доброму называют друзья», — закончила с волнением Рита. — Все.
— Не удержался-таки, — возмущаюсь я вне себя, — и тут ввернул проклятого этого «Семена»!
Но они замолчали, уставившись на меня во все глаза.
— Нет! Чего в мире делается, я вам скажу!.. — повторила Серафима.
— А я и не догадывалась, что равняюсь на тебя!.. — процедила сквозь зубы Надежда. — Вот уж и в голову не приходило…
— Это все Гошка выдумал!.. — вскинулась я.
— Теперь тебя по слетам затаскают, по конференциям… — предположила Рита. — Как-никак пример для подражания…
— Или еще как-нибудь отметят, — добавила задумчиво Серафима. — Или премию дадут…
— Или в общежитии в двухкоечную комнату переведут, — сказала Надежда. — Вот как Альку.
— Так Алька же первая солистка! — не поддаюсь я.
— Солистка!.. — протянула Алька странным каким-то голосом. — Теперь ты у нас образцово-показательная!
— А может, и в бригадиры выдвинут… — подумала вслух Рита. — Или даже в депутаты.
Тут я и вовсе растерялась:
— Так вранье же!.. Неправда же!..
— Что неправда? — удивилась она.
— Все неправда! — не сдавалась я. — И про личную жизнь, и про глаза… все, все!..
— Ты так говоришь, — развела она руками, — что хоть опровержение впору давать.
— Опровержение?.. — Я даже вздрогнула, строго говоря, от этой неожиданной мысли. — Это как?!
— Ну, факты не подтвердились, общественность протестует. Правда, это редко печатают, только в международном смысле. Опровержение ТАСС. А по мелочам не дадут, ясное дело.
— Ха! Дадут! — вдруг решилась я. — Именно опровержение! Еще как дадут! — и выхватила у Ритки газету, да как кинулась вон с сумками своими пудовыми в руках!
— Ты куда, Семен? Ты куда? — услышала я их взволнованные голоса за спиной, но я уже по лестнице скатываюсь и через зрительный зал несусь, через фойе, наружу выскочила, бегу улицей к общежитию, к себе в третий корпус, и все бегом, бегом, будто кто гонится за мной и орет вдогонку те же самые смехотворные до слез слова: «Проглядывает духовный мир… человек коммунистического завтра… на вас смотрит открытое и чистое лицо с озорными ясными глазами… стройная, тоненькая… ладная, ловкая девичья фигурка в простых рабочих брючках…» — прямо пулеметом в спину шпарит!..
И только тогда этот голос неотступный умолк, когда я одним махом взлетела на свой четвертый этаж и захлопнула за собой дверь нашей с девочками комнаты.
3
Влетаю я с сумками своими и с газетой мятой в руках, прислонилась к двери, дух никак не переведу.
Варвара на койке лежит, руки за голову закинула, глядит в потолок, она у нас вся в любовных страданиях, а в свободное от работы и свиданий время лежит пластом и о том же вслух размышляет, а тут, такой вариант, как раз молчит. Зинка волосы мокрые расчесывает, уже голову успела вымыть, вся комната польской шампунью пропахла. А Людмила — тут меня просто-таки прожгло навылет от этой картины, — Людка вслух ту самую разнесчастную статью из газеты зачитывает, да еще с выражением, уже до конца добралась, до характеристики моей внешности и так далее.