Потом Батюшка обратился ко мне и говорит:
— А теперь пойдем, я тебя научу самовар ставить. Придет время, у тебя прислуги не будет, и ты будешь испытывать нужду, так что самовар придется самому тебе ставить.
Я с удивлением посмотрел на Батюшку и думаю:
— Что он говорит? Куда же наше состояние исчезнет?
А он взял меня за руку и провел в кладовую. Там были сложены дрова и разные вещи. Тут же стоял самовар около вытяжной трубы. Батюшка говорит мне:
— Вытряси прежде самовар, затем налей воды; а ведь часто воду забывают налить и начинают разжигать самовар, а в результате самовар испортят и без чаю остаются. Вода стоит вот там, в углу, в медном кувшине, возьми его и налей.
Я подошел к кувшину, а тот был очень большой, ведра на два, и сам по себе массивный. Попробовал его подвинуть, нет — силы нету; тогда я хотел поднести к нему самовар и наточить воды. Батюшка заметил мое намерение и опять мне повторяет:
— Ты возьми кувшин и налей воду в самовар.
— Да ведь, Батюшка, он слишком тяжелый для меня, я его с места не могу сдвинуть.
Тогда Батюшка подошел к кувшину, перекрестил его и говорит:
— Возьми.
И я поднял и с удивлением смотрел на Батюшку: кувшин мне почувствовался совершенно легким, как бы ничего не весящим. Я налил воду в самовар и поставил кувшин обратно с выражением удивления на лице. А Батюшка меня спрашивает:
— Ну что, тяжелый кувшин?
— Нет, Батюшка, я удивляюсь: он совсем легкий.
— Так вот и возьми урок, что всякое послушание, которое нам кажется тяжелым, при исполнении бывает очень легко, потому что это делается как послушание.
Но я был прямо поражен: как он уничтожил силу тяжести одним крестным знамением! А Батюшка дальше, как будто ничего не случилось, велит мне наколоть лучинок, разжечь их, и потом положил уголья. Пока самовар грелся и я сидел возле него, Батюшка зажег керосинку и стал варить в котелочке кожуру от яблок. Указывая на нее, Батюшка мне сказал, вот это его кушание, он только этим и питается.
— Когда мне приносят добролюбцы фрукты, то я прошу их съесть эти фрукты, а кожицы счистить, и вот я их варю для себя...
Чай Батюшка заваривал сам, причем чай был удивительно ароматный, с сильным медовым запахом. Сам он налил нам чай в чашки и ушел. В это время к нему пришла, после вечерней молитвы, скитская братия, чтобы принять благословение перед сном. Это совершалось каждый день — утром и вечером. Монахи все подходили под благословение, кланялись, и при этом некоторые из монахов открыто исповедовали свои помыслы, сомнения. Батюшка, как старец, руководитель душ, одних утешал, подбодрял, другим вслед за исповеданием отпускал их прегрешения, разрешал сомнения и всех, умиротворенных, любовно отпускал. Это было умилительное зрелище, и Батюшка во время благословения имел вид чрезвычайно серьезный и сосредоточенный, и во всяком его слове сквозила забота и любовь к каждой мятущейся душе. После благословения Батюшка удалился в свою келлию и молился около часу. После долгого отсутствия Батюшка вернулся к нам и молча убрал все со стола.
В один из моих приездов в Оптину Пустынь я видел, как о. Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук пятьдесят, и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни письма он откладывал со словами:
— Сюда надо ответ дать, а эти письма, благодарственные, можно без ответа оставить.
Он их не читал, но видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, а некоторые и целовал, а два письма как бы случайно дал моей жене и говорит:
— Вот, прочти их вслух. Это будет полезно.
Содержание одного письма забылось мною, а другое письмо было от одной курсистки Высших женских курсов. Она просила Батюшку помолиться, так как мучается и никак не может совладать с собой. Полюбила она одного священника, который увлек ее зажигательными своими проповедями, и вот бросила она свои занятия и бегает к нему за всякими пустяками, нарочно часто говеет только для того, чтобы прикоснуться к нему. Ночи не спит. Батюшка на это письмо и говорит:
— Вы этого священника знаете и имели с ним дело. Он впоследствии будет занимать очень большой пост, о котором ему и в голову не приходило. Он еще ничего не знает об этом, но получит он эту власть вследствие того, что уклонится от истины.