— А ну-ка, иди ко мне.
У меня, что называется, душа в пятки ушла при этих словах Батюшки. Но я вижу, у него необычайно ласковая улыбка, описать которую нельзя! Надо видеть! Я пошла за ним в келлию. Он закрыл за нами дверь, посмотрел на меня, и я вмиг поняла, что скрыть что-либо я не могу, он видит меня насквозь. Я почувствовала себя какой-то прозрачной; смотрю на него и молчу. А он все так же ласково улыбается и говорит:
— А ты почему мать не слушаешься?
Я продолжаю молчать.
— Вот что я тебе скажу: мать твоя тебя лучше знает, тебе на войне не место, там не одни солдаты, там и офицеры, это тебе не по характеру. Когда я был молод, я хотел быть монахом, а мать не пустила, не хотела, и я ушел в монастырь тогда, когда она умерла. Теперь ты вот что мне скажи: замуж хочешь?
Молчу.
— Ты сейчас любишь его за его красоту! Выходи за него замуж тогда, когда почувствуешь, что жить без него не сможешь. Я знаю случай такой: муж был на войне, его убили; жена в этот же час умирает дома. Вот тогда только и выходи.
С этими словами Старец взял стул, влез на него и достал с верхней полки деревянную иконку, — так, с четверть аршина в квадрате, — Казанской Божией Матери; поставил меня на колени и благословил. Потом сказал:
— Когда приедешь в Петроград, не думай, что тебе нечего будет делать — будешь занята.
В первый же день приезда мне позвонила одна знакомая по телефону, прося приходить ежедневно в помощь сестрам милосердия в госпиталь на 200 человек солдат, заменять сестер во время обеда. И второй телефонный звонок — работа в складе императрицы Александры Федоровны (укладка бинтов в медицинском отделе склада).
Слова Батюшки оправдались. С утра я уходила в госпиталь до двенадцати с половиной часов (зал Дворянского собрания), прибегала домой, и к часу ехала в склад в Зимний дворец до шести вечера.
О. Н. Т.
Австралия. Приют для престарелых»
Примечание. Автор этих записок венчалась, когда ее жених носил аксельбанты, будучи адъютантом штаба дивизии, а жандармские солдаты носили рыжие жгуты на плече вроде аксельбантов. Вот в церкви-το она и вспомнила «вечер» о. Нектария!
Она дала слово своему жениху задолго до поездки в Оптину. Никто в семье не знал об этом...
Что говорил о. Нектарий ее сестре, она никогда не знала. Сестра замуж не вышла, хотя были женихи.
«Не гонитесь за большим»
(Воспоминания протоиерея Сергия Щукина)
Впервые я услышал о существовании Оптинских старцев, будучи студентом в Москве. Там я познакомился с молодежью из очень верующей и благочестивой семьи Д. из города Козлова. Двое братьев и две сестры учились в Москве, и один из братьев был моим однокурсником. От них я узнал, что все они — восемь братьев и сестер — были духовными детьми старца Анатолия Оптинского, почти ежегодно посещали его и ничего не делали без его благословения. Они мне очень советовали побывать в Оптиной, но обстановка студенческой жизни как-то всегда мешала мне осуществить эту поездку. Занятия в специальном техническом учебном заведении требовали очень много времени, а на каникулы я всегда уезжал домой или на студенческую практику. И только после окончания курса, уже при большевиках, обстоятельства позволили мне попасть в Оптину.
Летом 1918 г., когда уже вся Русская земля была потрясена до основания, передо мной, как и перед всей интеллигенцией, встал вопрос: что делать дальше? Многие категорически отказывались поступать на службу в новые большевистские учреждения, рассчитывая на скорое падение их власти; другие ждали иностранного вмешательства и выжидали. И когда частные и общественные учреждения закрывались, то безработные интеллигенты предпочитали торговать всяким старьем или жить на продажу своих вещей, чем идти на службу к большевикам.
Наконец наступил и для меня такой момент, когда учреждение, в котором я работал, должно было закрыться. Конечно, имея диплом инженера, я мог бы легко устроиться, но где именно? Возможностей было много, мои товарищи и профессора звали меня в различные, вновь открываемые, советские учебные и научно- технические учреждения. Но меня как-то мало привлекало все это, мне хотелось сохранить свою внутреннюю свободу и укреплять свою духовную жизнь, еще такую слабую и неустойчивую. Вот в эти-то дни я особенно начал думать о необходимости поехать в Оптину, чтобы посоветоваться со Старцем.