Перенос Батюшки из квартиры в Покровскую Холмищенскую церковь продолжался не менее часа из-за непрерывных литий. Люди бросали в гроб куски полотна, клубки ниток.
Когда Батюшку принесли в храм, началась соборная панихида. В погребении участвовал Плохинский благочинный о. Алексей. Он был настолько деликатен, что предстоятельство уступил о. Сергию Мечеву. После панихиды началась Литургия. Было очень много священников. Слово произнес местный священник о. Тихон, так как по обстоятельствам иначе и не могло быть. После Литургии началось отпевание по монашескому чину, затем вынос на кладбище с литиями. Мы вернулись домой только в пять часов вечера. В доме Денежкина был устроен поминальный обед, причем москвичи устроили такое изобилие, что нужно поражаться. Из Москвы как будто был привезен большой крест и поставлен у изголовья. На другой день началось мытарство с VIIV».
Ночью же произошел интересный случай. У Старца было два келейника: отец Севастиан и простец отец Петр, пламенно любивший своего Старца. Будучи лишенным своей дорогой Оптины, он скрывался в лесу. Увидав, что крест поставлен не на восток в ногах на могиле своего Старца и что Батюшка лежит не лицом ко кресту, его ревность вознегодовала. Ночью пришел, сломал поставленный крест, срубил топором новый и поставил у ног Старца на восток. Наутро обнаружили новый крест. Но не хотелось и прежнего удалять, а поэтому его стянули и восстановили на прежнее место. Таким образом, у Старца на могиле два креста. Два креста! Два креста на месте земного упокоения того, кто всю свою многострадальную жизнь нес не только свой иноческий крест, но и крест людской, крест ближнего, брата своего! И конечно не забыт он! Во всем его кротком облике кроется что-то напоминающее Преображение: блистающее, но не поддающееся умственному глазу человеческому, но только сердцем ощутимое ликующее торжество!
Так это ощущается и носится в себе теми, кто совершает хождение на могилку к Старцу, как это видно из писем монахини Марии, посланных ею в Бар-Град.
На могилке батюшки Нектария
(Из писем монахини Марии)
«Здесь сельское кладбище в двух-трех верстах от села. Придешь, бывало, только к дверцам оградки и чувствуешь, что без монашеского молитвословия немыслимо войти. Сердцем услышишь: “Аминь”. Входишь как бы в хибарку. Припадешь головой к холму могильному и не в силах оторваться от земли. Распределишь принесенные цветочки, сядешь на скамейку у холмика — и вся в воспоминаниях ярких и живых: вот как будто сам Батюшка стоит в своей комнатке у Андрея Ефимовича — теперь домик его сломан и перевезен в другое село. Мертвым его никогда никак нельзя себе представить, хотя сидишь у могилки его. А природа! Тут же, на кладбище, красота неописуемая. Вековые сосны, ели и березы дают много тени и прохлады, сквозь их густые вершины нежно проглядывает солнышко. Зато поля, окружающие кладбище, и деревушки, прихотливо прикорнувшие на склонах холмов, ярко залиты летним палящим солнцем, а горизонт окаймлен кругом зеленым бархатом соснового леса. В серенькую погоду весь горизонт застилается сизо-дымчатой пеленой, деревушки глядят сереньким пятнышком: здесь не встретишь белых каменных домов — все из дерева; а на могилке, у Батюшки за оградкою, тогда становится еще теплее, еще роднее».
«Приехала в Козельск 18 июля под праздник преподобного Серафима. Погода не давала нам выйти на дорогу: был дождь, были лужи. Через три-четыре дня установилась погода, и мы вчетвером отправились с сумочками за 45 верст к дорогому батюшке о. Нектарию. После козельской пыли, грохота всевозможных машин деревенская тишина особенно была приятна. Природа в Калужской губернии отличается особенной красотой. Горизонт весь окаймлен лесами. Тропинки по песчаной почве очень мило вьются по зеленой травке. Помнишь дорогу через оптинский луг к парому? Благодаря песчаной почве они всюду ласкают взор. Вышли мы в четыре часа вечера с тем расчетом, чтобы пройти 13 верст и переночевать. Так оно и вышло.
Остановились у знакомых и родных по духу — все дети одного отца, а потому воспоминаниям и разговорам не было конца. Отдохнули; часиков в 10 утра мы вышли в дальнейший путь. Я по слабости не могла идти быстро, и одна из спутниц по чрезмерной полноте не могла идти быстро, словом, благодушествовали и прошли еще 13 верст во второй день. Переночевали в той местности, где одна из спутниц учительствовала по благословению Батюшки. Опять воспоминания о далеком прошлом. Наконец, последние 19 верст, и мы достигли желаемой цели, т. е. пришли в село, где жил наш родной. Побросав дорожные сумочки, не отдохнув с дороги, мы побежали на кладбище. Было уже девять часов вечера. К нам присоединилась по дороге молодая барышня, которая два дня тому назад была на могилке. Она вызвалась показать нам дорогу. Идем... Оставалось еще три версты. Мы отпустили провожатую. Уже стало темнеть. Небо заволокло тучами, и мы потеряли правильную дорогу. Бежали, бежали, а кладбище от нас убежало. Решили было вернуться домой, но сердце горело желанием скорее прильнуть к дорогому холмику.