При возникновении христианства на Руси духовенство, пришедшее из Греции и из Болгарии, принесло с собою почти готовую дисциплину покаяния и институт духовничества в тех бытовых чертах своих, в которых они зародились и сложились на Востоке в период Вселенских Соборов.
У нас дисциплина эта просуществовала почти нетронутой до начала XVIII века, так как древнерусская церковная власть, живя традицией и стариной, проявляла в этой сфере очень мало творчества.
Покаянные дисциплины Греческой и славянских Церквей несколько отличались между собой. По-видимому, у южных славян была допущена одна важная особенность — участие белого духовенства в духовничестве, чего не знала Греческая Церковь того времени. Возможно, что не в одинаковой степени сохранились остатки древнехристианской публичной дисциплины.
Хотя мы покаянную дисциплину получили из Греции и Болгарии, однако у нас, в отличие от них, в силу огромного пространства территории очень скоро перестал существовать отдельный класс духовников, и право на совершение исповеди стал получать каждый белый священник при своем поставлении.
Другой особенностью Русской Церкви явилось то обстоятельство, что духовник стал, таким образом, непременно и носителем пресвитерского сана.
Рассмотрим теперь, какова же была эта дисциплина. По обычаю того времени, всякий волен был выбирать себе духовника по своему желанию, но уже раз выбранного не имел права оставлять.
Отношение к последнему характеризуется безусловным, беззаветным и беспрекословным повиновением ему, постоянством и верностью до конца жизни. Духовник же, со своей стороны, принимает всю ответственность за грехи своего духовного сына и грехи его берет на свою душу. Приведем пример такой передачи грехов: выслушав исповедь и прочитав молитвы над преклоненным покаянным сыном, духовник подымает его с земли и возлагает правую его руку на свою шею со словами: «На моей вые согрешения твоя, чадо, и да не истяжет о сих Христос Бог, егда приидет во славе Своей на Суд Страшный».
Духовник «не точию свидетель есть» покаяния духовного сына пред Богом, но является как бы ответчиком за его грехи.
Грех сына, сообщаемый духовнику на исповеди, становился их общим грехом, они являлись как бы соучастниками преступления. Будучи «поручником стада» своего, древний русский духовник становился вождем его, ведущим в высший Иерусалим, должен был открыть ему Божие Царство и привести к Престолу Божию, чтобы сказать: Се, аз и чада, яже ми ecu дал (Ср.: Ис. 8, 18). Духовный отец был безусловным и неограниченным руководителем своих духовных детей, подобно игумену или старцу в монастыре, и наложенная им епитимия была все равно что заповеди Божии, и что духовник связывал, то только он и мог один развязать.
Труды профессора С. И. Смирнова ценны для нас тем, что они вскрывают генезис старчества и современного духовничества. Они освещают эти явления с исторической и бытовой стороны.
Становится ясным, что быт и церковная дисциплина с самого начала возникновения христианства на Руси были благоприятны старчеству. И мы увидим в дальнейшем, что оно расцвело на этой почве и существовало на протяжении всей русской истории.
Из предыдущего мы уже знаем, что старец — руководитель своего ученика в трудной и крайне сложной духовной брани, цель которой — достижение бесстрастия. Чтобы руководить другими, старец сам должен быть в этом состоянии.
«Кто сподобился быть в сем устроении (т. е. бесстрастии), — говорит епископ Феофан Вышенский, — тот еще здесь, облеченный бренною плотию, бывает храмом Живого Бога, Который руководит и наставляет его во всех словах, делах и помыслах, и он по причине внутреннего просвещения познает волю Господню, как бы слыша некоторый глас.
И вот, наконец, Богообщение и Боговселение, последняя цель искания духа человеческого, когда он бывает в Боге, и Бог в нем. Исполняется, наконец, благоволение Господа и молитва Его, чтобы, как Он в Отце, и Отец в Нем, так и всякий верующий был едино с Ним (См.: Ин. 17, 21)... Таковые суть храм Божий (1 Кор. 3, 16), и Дух Божий живет в них (Рим. 8, 9).
Достигшие сего суть таинники Божии, и состояние их есть то же, что состояние апостолов.