Зато если нужно выпросить, допустим, 50 копеек на книжку или на пластилин, я с мальчи-шеской хитростью безошибочно подкатывался к отцу. Мама нас не баловала.
Потом я стал взрослеть и отдаляться от отца. Как, наверное, свойственно всякому под-растающему поколению, мы считали всех взрослых законченными идиотами. Они, естест-венно, обращали то же определение к нам (впол-не, впрочем, справедливо).
Отец умер, когда мне было семнадцать. Мама сидела у изголовья гроба, гладила его по щеке и тихо причитала. Только что приехавший из станицы старший брат отца, Иван Василье-вич, войдя, снял шапку и высоким звонким го-лосом сказал:
- Вот, как довелось свидеться, брат! - Наклонился, сверкнув лысиной, поцеловал отца в лоб и заплакал.
Мне было страшно. Время от времени я уходил в комнату наших соседей по коммуналке и, не пьянея, пил вино. Возвращался и, съежив-шись, продолжал сидеть в комнате с занавешен-ным темной тканью зеркалом.
Потом был страшный февральский день с мокрым снегом южной зимы, и на кладбище но-ги разъезжались в бурой, налипавшей на ботин-ки жиже.
Потом на долгие-долгие годы я закрыл эти дни и запечатал, не допуская туда даже себя. Вспоминаю сейчас, тридцать пять лет спустя.
С азартом бросившись во взрослый мир, только ближе к сорока я начал понимать, как все эти годы не хватало отца, насколько он мне был нужен.
В этом веселом ярком мире я учился, же-нился, служил в армии, разводился, опять учил-ся и опять женился.... Даже карьеру какую-то начал строить, но с счастью был вовремя пере-хвачен зеленым змием и этой западни избежал.
Дальше калейдоскоп. Меня крутило, вер-тело, тащило волоком, катило, мотало туда и сюда, взад и вперед. В этом коловращении мель-кали беспробудно пьяные дни и похмельная тос-ка, участковые и наркологические отделения, друзья-приятели и пункты приема стеклотары.
Мама, приехав в Москву, увозит меня в Краснодар, где, исполненный благих намерений, я соглашаюсь вшить торпеду.
Знаете, что такое торпеда? В ягодицу за-шивают капсулу. Там препарат, который инер-тен, пока в организме нет алкоголя. Обычная реакция на алкоголь - тихая и спокойная оста-новка сердца через непредсказуемый отрезок времени. Но бывают и другие варианты. По сути дела, это классическая русская рулетка. Торпеда держит тебя трезвым под дулом пистолета.
Итак, я подписал бумагу о том, что озна-комлен со всеми этими мрачными перспектива-ми и осознаю последствия.
Возвращаюсь в Москву и держусь два месяца. Потом, вздохнув, беру в магазине своего дома на Кутузовском бутылку лимонного лике-ра и отправляюсь на троллейбусе к Ольге, которая живет напротив Бородинской панорамы.
Ничего ей, естественно, не говоря о тор-педе, разливаю ликер по рюмкам. Протягиваю руку, а в голове крутится: "Интересно, это моя смерть или нет?" -
Выпиваю, ставлю рюмку на стол. Закури-ваю. Жду. Вместо костлявой с косой появляется приятное ощущение расслабленности и уюта. Когда мы с Ольгой прикончили бутылку, рас-сказываю о торпеде. Разозлившись, она выго-няет меня. Естественно - я помру, а ей объясняй-ся, почему в квартире вдруг мертвый мужик ока-зался!
Через неделю пьянки торпеда дала о себе знать страшной аллергией на алкоголь, которая продолжалась недели две. А вообще, повезло. Торпеда могла меня отправить на тот свет и год спустя. Но не отправила.
Мама не сдается, вытаскивая меня вновь и вновь. Я же упрямо тянусь к отраде жизни сво-ей - портвейну. По сути дела, на этом моей био-графии положено было бы закончиться. Но обернулось иначе и получил я билет на второй сеанс. Господь Бог Саваоф глянул на мою опух-шую рожу и молвил: "Ладно, из первого захода у тебя полная лажа вышла. Попробуй-ка еще разок". И я начал жить с чистого листа.
Мама радуется моей новой жизни и при-вычно боится за меня. Когда я опять пробился к переводам, приезжает ко мне в Серпухов, и я взахлеб рассказываю ей о том, как все здорово.
А потом мы прилетаем в Краснодар со Светой. Свете страшно знакомиться с мамой и от страха она еще красивее.
Назавтра Светин день рожденья. На рын-ке покупаю огромный букет пышных цветов у первой же тетки. Через секунду я уже отбиваюсь от десятка дюжих казачек, которые азартно уго-варивают скупить цветы и у них. В трамвае стою на задней площадке, а пассажиры рассмат-ривают меня и гигантский букет - кто исподтиш-ка, кто открыто и откровенно.
Потом приезжаем в Краснодар семьей, с детьми. Вечерами мы с мамой сидим на кухне и долго-долго разговариваем или смотрим фото-графии из старых альбомов.