А здесь я, неумеха, болтаюсь в малоуп-равляемой машине за грузовиком в смутной на-дежде куда-нибудь доехать.
Расслабиться не могу не на секунду. Ви-жу только огни грузовика. Накат, тормоз, рывок. Накат, тормоз, рывок....
Где мы, сколько проехали - ни малейшего представления.
Впереди что-то освещенное. Грузовик ос-танавливается. Пост ГАИ. У всех документы проверяют и я вылезаю, пошатываясь, подхожу и показываю документы лейтенанту.
Смотрит права, возвращает корочки мне: - Давай-ка ты, друг, на обочину. С ума спятил? - ни огней, ничего. Убиться хочешь? -
В который раз повторяю повесть о проби-той прокладке, машине-иномарке, про жену и двухлетнего сына в машине.
- Я фонарик зажженный за задним си-деньем перед стеклом положил, так что сзади меня видно, - растолковываю.
Смотрит на меня, измочаленного. Тихо говорит:
- Давай, поосторожнее. Удачи, - и отхо-дит.
Опять битва с тросом. Опять темнота по сторонам и огни впереди. Они для меня все – ориентир, смысл моей битвы, центр внимания.
Начинает светать. Вроде открывается второе дыхание. Как-то полегче стало. Уже на какие-то секунды почти расслабляюсь. Уже не вцепляюсь в руль мертвой хваткой.
Всю ночь в голове не осознанно, а просто как сигнал или, точнее, приказ самому себе кру-тится - сын, Света; сын, Света.
Сильны мои путешественники. Яшка, ка-жется, мирно проспал все мытарства и теперь смирно сидит, как ни в чем ни бывало. Света утром предлагает меня подменить. Нет, нельзя. Я за ночь чуть приспособился к этой дикой езде.
И вот Батайск. Затаскивают нас на ог-ромную стоянку. Изматерив меня еще раз за все свои страдания, мужики отцепляют мой трижды разорванный и связанный узлами трос и отъез-жают в сторону.
Вроде где-то, вроде в каких-то краях по слухам есть некий магазин запчастей для ино-марок. Это хорошо, но я знаю, что "фиеста" в России машина экзотическая. За весь год я толь-ко одну видел. Поэтому ничего мне в этом мага-зине не предложат. Есть еще вариант - отсюда можно Свету с Яшкой отправить в Краснодар поездом или автобусом, а я уж буду выбираться, как Бог на душу положит. Света и слышать не хочет:
- Мы с тобой. -
Да куда со мной-то? Толку-то, что Рос-товская область позади?
Решившись, иду разыскивать ставший мне уже почти родным грузовик. Вон он, голуб-чик. И возле него один из двоих моих буксиров-щиков. Подхожу, начинаю:
- Слушай, дотащили до Батайска, тяните уж до Краснодара. Ну сам подумай, какого хре-на мне здесь делать? -
Он мнется: - Да я, вообще-то водила. Вон, мой экспедитор придет, пусть он решает. -
Подходит экспедитор. Вытаскиваю из кармана куртки пачку денег:
-Смотри, ребята, вот все, что я взял с со-бой в отпуск. И вот, - это уже из джинсов, - шестьдесят долларов . Больше у меня ничего нет. Все ваше будет. -
Мнутся. Потом водила как-то обреченно машет рукой: "Ладно, тянул всю ночь, потянем и дальше". -
(Я знаю, что не будь с нами Яшки, никто бы не стал возиться. Просто, все отцы и каждый встреченный нами, на секунду представлял сво-его ребенка в такой катавасии. Ну, а дальше рус-ский человек поматерится, чтобы оправдать пе-ред самим собой проявленную слабость, и запряжется помогать)
Тянут. Пару часов и уже Краснодарский край. Вроде и легче, но трос рвется еще раз, а потом еще. Уже вязать некуда. Буксировщики дают свой, в два раза толще. Теперь скорее пе-редок оторвется у машины, чем трос.
Час за часом, час за часом. На кратких остановках ясно, что мы уже на родине - воздух другой. И тепло. Куртки брошены на заднее си-денье за ненадобностью. Бригада моя молодцом держится.
Нет, что ни говори, а сын у меня силен. Не ноет, не просит ничего. В полном соответс-твии с Уставом гарнизонной и караульной служ-бы: "Солдат должен стойко преодолевать все тяготы и лишения воинской службы". Про Свету уж я не говорю - есть женщины в русских се-леньях, есть. Никакой паники и смятения в ря-дах моей команды не наблюдается. Капитану бы только выдержать....
До Краснодара осталось километров сто, когда наваливается еще одна напасть - сон. Ни-чего не могу с собой поделать. Смотрю на борт грузовика, а через секунду уже пошел перед гла-зами сон. Встряхиваюсь, мотаю головой. И опять проваливаюсь.
Нет, так нельзя, я сейчас вырублюсь и убью и Яшку, и Свету. Я не контролирую себя.
Свете: - Говори со мной -
- О чем? -
- О чем угодно, лишь бы мне не спать. -
Нет, не помогает. С силой кусаю себя за руку. От всей души кусаю. Боль отгоняет сон. Но ненадолго, на минуту. Опять кусаю. Уже все запястье синее. Что же мне теперь - руку себе откусить, что ли?