– Он похож на уродливую, трусливую жабу… И когда видит меня, морщит свой длинный нос, как будто от меня воняет. – Глаза Гарриет сузились от гнева – точно, как у Гарри. – Я его ненавижу.
– Гарриет!
Куда подевалась ее спокойная, послушная дочь?
– Викарий не женится на тебе, если узнает, что ты шлюха!
– Гарриет!
– Так тебя Верити называет! – Гарриет кричала, но Пен слышала, как ее голос дрожал. – Ты родила, когда вы с моим отцом не были женаты. – Девочка яростно засопела и смахнула предательски брызнувшие из глаз слезы. – Викарий будет еще презрительнее задирать передо мной свой длинный уродливый нос, потому что я – ублюдок, зачатый во грехе.
– Нет, Гарриет, он не такой. Он служит Богу, и у него есть милосердие.
Но Гарриет не слушала мать. Она развернулась и понеслась через поля, оставив Пен страдать.
«Бежать за ней?»
Нет. Девочка все больше стала походить на отца: ей нужно время, чтобы разобраться со своими чувствами. Гарриет узнала слишком много неприятного сразу. Она придет домой, когда будет готова.
Пен пошла назад по дороге к усадьбе, только теперь ей казалось, что на ногах у нее гири.
«Годфри ведь не разозлится на меня за рождение Гарриет? – Она сердито опустила глаза. – Я ему не позволю».
Только почувствовав или заподозрив нечто подобное, Пен недвусмысленно даст мужчине понять, что не потерпит этого. Ради Гарриет она пойдет на все. Даже на обман.
«Если до Годфри дошли слухи, я буду все отрицать».
Сегодня Пен застали врасплох, но теперь, когда она узнала, что говорят Розамунда и Верити, придумает историю, в которой будет как можно больше правды. Она ведь не законченная обманщица. Ее история будет проста…
Да, она у нее уже есть! Пенелопа скажет, что ее дорогой муж, покойный мистер Барнс, был незаконнорожденным сыном дамы из семейства Грэмов. В это поверят. У Годфри есть веская причина верить всему, что она говорит. Он хочет затащить ее в постель…
Пен справилась с дрожью и ускорила шаг, переключившись на более спокойные мысли – о своем хмельнике. Ей нужно проверить растения и собрать вредных жуков. Времени до уборки хмеля осталось совсем немного. И после сбора урожая о хмеле она тревожиться перестанет.
Если бы так же легко Пен могла вырвать из сердца Гарриет гадкие слова и обидные взгляды…
Глава 3
Выйдя из хмельника, Пен отряхнула юбки и пошла по тропинке домой. Едва ли не три последних часа – она глянула на свои часы – она провела, заботливо ухаживая за хмелем и внимательно следя, не появилось ли малейших признаков плесени или мух. Пока все было хорошо.
«Если бы таким же простым было воспитание детей».
Пен кусала губу, пытаясь отогнать тревогу, отравлявшую мысли хуже любого садового вредителя, однако, несмотря на все старания, не могла успокоиться.
Возможно, рассказать Гарриет правду об ее рождении Пен следовало много лет назад, но она считала, что дочь еще слишком мала, чтобы понять. К чему усложнять дочери жизнь далеким прошлым, которое ни одна из них не в силах изменить?
Нет, ее вина глубже. Пен не следовало пересказывать вдовью историю тети Маргарет, хотя эта история годами спасала ее и Гарриет от осуждения и отверженности.
«На самом деле не следовало пускать Гарри к себе под юбки…»
Ха! Чаще всего юбки слетали еще до того, как Гарри успевал к ней прикоснуться.
Вспомнив об этом, Пен улыбнулась. То лето с Гарри было чудесным, лучшим из всего, что случилось в ее жизни, не считая рождения Гарриет. Никогда прежде да и потом она не чувствовала себя такой живой, такой настоящей. Каждое ощущение, каждый запах, каждое прикосновение были так пронзительны: ярче и слаще, чем когда-либо еще в ее жизни. День не тянулся за днем, она не уповала на будущее, а жила настоящим, упивалась каждым мгновением, запоминала каждое мгновение, чтобы лелеять в памяти, когда уйдет Гарри.
То, что он уйдет, Пен знала всегда.
А потом у нее появилась Гарриет, и как ни трудно быть матерью без мужа, она ни разу об этом не пожалела и не захотела избавиться от дочери. Гарриет была живой частичкой Гарри и сокровищем сама по себе.
Сокровищем, которое порой сводит с ума.
Пен отчаянно хотела броситься на поиски дочери, но знала, что сейчас разговоры с ней ни к чему хорошему не приведут. На самом деле только все осложнят. Надо дать Гарриет возможность все обдумать самой. Она придет к Пен, когда будет готова.
Пен смахнула капельку пота с кончика носа, и ей в голову пришла еще одна тревожная мысль.
«Неужели Гарриет права? Неужели Годфри, дойди до него слухи, решит, что я шлюха, и умоет руки?»