Опыт о критике
I
Не часто блещет мастерством пиит,
Равно и критик, что его хулит;
Однако лучше докучать стихом,
Чем с толку сбить неправедным судом.
Немало многогрешных там и тут,
Один скропает — десять оболгут;
Разоблачит себя невежда сам,
Коль пристрастится к виршам иль к речам.
Сужденья наши как часы: чужим
Никто не верит — верят лишь своим.
Талантом редкий наделен поэт,
У критика нередко вкуса нет;
А их должно бы небо одарить —
Всех, кто рожден судить или творить.
Пусть учит тот, кто сам любимец Муз,
И тот хулит, чей не испорчен вкус.
Не правда ли, влюблен в свой дар пиит?
С пристрастием и критик суд творит.
Все ж большинство, коль правду говорить,
Способно трезво мыслить и судить;
В таких умах природный брезжит свет;
Чуть контур тронь — означится портрет.
Но как неверно взятый колорит
В рисунке точном форму исказит,
Так псевдообучение весьма
Губительно для здравого ума.
Тот бродит в лабиринте разных школ,
А тот — с большим апломбом, но осел.
Они, пытаясь умниками стать,
И здравый смысл готовы потерять;
Тогда им служит критика щитом,
И вот горят, орудуют пером
Кто может и не может, пишет всяк,
Озлобленный, как евнух или враг.
У дурня зуд осмеивать людей,
Желает он казаться всех умней;
Так Мевий[1] назло Фебу не писал,
Как досаждает всем такой нахал.
Побыв в поэтах, наши остряки
Шли в критики, а вышли в дураки.
Иной — и туп, и в судьи не прошел,
Ну точно мул — ни лошадь, ни осел.
Наш остров полузнаек наплодил
Не меньше, чем личинок нильский ил;
Не знаю, право, как назвать их род,
Ни то ни се, сомнительный народ;
Их сосчитать не хватит языков
Неутомимых наших остряков.
Но вправе имя критика носить,
И славу петь, и сам ее вкусить
Лишь тот, кто меру сознает всего:
Таланта, вкуса, знанья своего,
Кому не служит аргументом брань,
Кто зрит, где ум, где дурь и где их грань.
В Природе должный есть предел всему,
Есть мера и пытливому уму.
Коль море где-то сушу захлестнет,
То где-то встанут острова из вод;
Когда же память душу полонит,
Для разуменья будет путь закрыт;
А жаркие фантазии придут —
И памяти виденья пропадут.
Лишь часть науки — гения удел;
Хоть ум стеснен — искусству где предел?
А зачастую нам дана во власть
Не часть науки, но лишь части часть.
Лишимся мы всего, как короли
В погоне за куском чужой земли;
В своем бы деле каждый преуспел,
Когда бы это дело разумел.
Природе следуй; так сужденье строй,
Как требует ее извечный строй.
Она непогрешима и ясна,
Жизнь, мощь, красу придать всему должна,
Наш свет, предмет всех помыслов и чувств,
Исток, мерило и предел искусств.
Искусство обретает всякий раз
В Природе матерьял свой без прикрас.
И плоть тогда жива и хороша,
Когда ей силу придает душа,
Ее питает, мускулы крепит;
Невидима, но видимо творит.
Кто одарен, тот хочет одного:
Чтоб все служило гению его;
Талант и рассудительность порой
Питаются взаимною враждой,
А, по идее, жить они должны
Согласной жизнью мужа и жены.
Не шпорь Пегаса — только направляй;
Удерживай уздой, не распаляй;
Скакун крылатый словно кровный конь:
Замедлишь бег — взыграет, как огонь.
Открыты эти правила давно,
Не следовать им было бы грешно,
Сама Природа в них заключена,
Природа, что в систему сведена.
Природа как свобода: тот закон
Ее стеснил, что ею же рожден.
Эллада нам урок преподает:
Когда сдержать, когда стремить полет;
Нам показала, как ее сыны
Добрались до парнасской вышины;
Зовет и остальных по их пути
Идти, чтобы бессмертье обрести.
Примерами титанов рождены
Все мудрые заветы старины,
Открыло грекам их же мастерство
Установленья неба самого.
А критик разжигал в поэте пыл,
Резонно восторгаться им учил;
Служанкой Музы критика была,
Ее принаряжала, как могла,
Дабы казалась госпожа милей.
Теперь иные нравы у людей.
Для тех, кого отвергла госпожа,
~ 1 ~