на индийской земле, что обусловило различия между этими странами. В первом случае искусство быстро достигло апогея, затем, также быстро, пришло в упадок, опустившись до чудовищных извращений там, где было слишком сильно меланийское влияние. Во втором арийские элементы, истоки жизни и цивилизации местных народов, были численно невелики, и искусство быстро поглотила черная масса. Тем не менее это произошло не так быстро, благодаря кастовому разделению, как в Ассирии. В Индии, где барьер перед натиском негритянского принципа был также достаточно прочен, в брахманской среде художественный гений развивался очень медленно. Толчком для его развития послужило появление Сакья-Муни: как только Буддисты призвали низшие племена разделить с ними «Нирвану» и допустили их в свою среду, искусства пережили такой же взлет, как в Ниневии, также быстро достигли зенита и по тем же причинам скоро впали в безумие.
Когда в Азии власть взяли в свои руки иранцы, они оказались в гуще населения, где искусства полностью деградировали под влиянием черных элементов.
Здесь можно возразить, что, будучи арийцами, они принесли семитам белую кровь, предназначенную для возрождения и, следовательно, должны были установить в Ассирии равновесие этнических принципов, как это было у черных хамитов в их лучшие времена или, еще лучше, у халдеев эпохи Семирамид.
Но ассирийские народы были очень многочисленны, а численность завоевателей, иранских племен, невелика. Все, что было плодотворного в жилах иранцев, потерялось в азиатских массах, но не смогло усовершенствовать их, и политическое влияние пришельцев продолжа
лось недолго. .
Я уже упоминал их небольшую численность, опираясь на авторитет Геродота. Изображая в своей VII книге переход армии Ксеркса через Геллеспонт, историк перечисляет народы, вставшие под знамена царя. Он описывает, как персы или мидийцы командуют войсками, как переходят по двум мостам через Босфор солдаты, согнув спины под ударами хлыстов своих командиров-иранцев. Но сколько солдат насчитывает Геродот среди мидийцев, не считая военачальников благородного происхождения? Сколько зороастрийцев среди этого полчища щитов, которых бросил в наступление сын Дария? Я насчитал только24 тысячи, но что это значило при численности армии в
миллион с лишним человек? В смысле численности
ничего, с точки зрения военной - все. Если бы эти 24 тыIячии воинов не парализовала остальная инертная масса, тогда победа могла быть на другой стороне. Как быто ни бьто, если правящая нация не могла выставить солдат в достаточном количестве, она не бьта способна выполнить задачу возрождения массы азиатских народов. Поэтому у нее была одна участь: затеряться в этой массе.
Мы не находим там надежного барьера между иранцами и их подданными. Эту роль могла бы выполнить религия, если бы жрецы-маги не были исполнены духа прозелитства, присущего всем догматическим религиям, что и навлекло на них, несколько столетий спустя, ярый гнев мусульман. Они захотели обратить в свою веру ассирийцев. Им удалось отвратить их от ужасных культов древности, но вряд ли это можно назвать успехом: он не принес ничего хорошего ни инициаторам, ни неофитам, которые
скоро испортили иранскую кровь и извратили новую религию, приспособив ее к своим неистребимым суевериям 10).
Итак, не много времени прошло между триумфом и концом иранских народов. Тем не менее, пока их сущность не была так сильно подорвана чужой кровью, их превосходство в цивилизованном мире было неоспоримо: соперников они не имели. Вся Нижняя Азия повиновалась им. Небольшие королевства за Евфратом - оплот, тщательно оберегаемый фараонами, - перешли под власть сатрапов. Свободные города финикийского побережья были присоединены к персидской монархии вместе с государствами мидийцев. Пришел день, когда независимым остался только Египет, старый соперник, который халдейские династии могли бы сокрушить одним ударом несмотря на то, что Египет содержал наемные греческие отряды. И вот перед этим дряхлым колоссом постоянно отступали самые воинственные семитские полководцы.
Персы не отступили. Судьба благоволила к ним. Египетский упадок завершился. У страны на Ниле больше не было сил сопротивляться. Правда, оставались еще греческие наемники, и фараон, кроме того, заменил греками почти всех карийцев и филистимлян. Этим ограничились все попытки сопротивления. Египтяне не могли сражаться сами и не могли оправиться от поражения.
Персы поработили их и надругались над их культом, законами к .обычаями.
Внимательно читая Геродота, поражаешься, с каким презрением оба народа относились к остальной части человечества, причем и персы и греки называли друг друга варварами, то ли забывая, то ли игнорируя свое древнее родство. Мне кажется, что и те и другие презирали остальные народы за отсутствие свободолюбивого духа, за слабость перед лицом несчастья, изнеженность в период процветания и трусость в бою. И греки и персы невысоко ценили ассирийцев и египтян. Дело в том, что оба народа находились в то время на одном уровне цивилизации. Несмотря на различия арийская суть оказалась сильнее примесей, что позволяло им одинаково подходить к основным вопросам социальной жизни. Они были как два брата с разной судьбой и оставались братьями по характеру и наклонностям. Иранские арийцы занимали на Западе место старшего в семье: они властвовали над миром. Греки были младшим братом, которому предстояло надеть славную корону, и они готовились к этому высокому предназначению. Что касается остальных народов, живших в поле зрения двух арийских групп, для первой они были объектом завоеваний, для второй предметом эксплуатации. Не следует забывать об этом параллелизме, без которого не понять перемещения центра тяжести в более поздние времена.
Также не надо забывать, что презираемый ими семитский мир имел богатый опыт цивилизации, имел за плечами и труды, и победы, и славу, что черные хамиты, семиты и египтяне уже собрали свой урожай. Посевы же двух западных арийских групп еще созревали. Более того, идеи Ассирии и Египта распространились повсюду, куда проникла кровь их творцов: в Эфиопии, в Аравии, на средиземноморском побережье, на западе Азии и в южной Греции к зависти последующих государств и обществ, которые были обречены на то, чтобы считаться с этим обстоятельством. Итак, несмотря на пренебрежительное отношение к семитским народам и изнеженным жителям Египта, арийцы-иранцы и арийцы-греки вошли в большой интеллектуальный поток этих народов, оказавшихся на задворках по причине этнического дисбаланса и чрезмерного количества меланийской крови. В конечном счете задача гордых иранцев и активных греков сводилась к тому, чтобы бросить в бескрайнее стоячее озеро Азии несколько живительных элементов.
Арийцы-иранцы, а затем арийцы-греки дали Ассирии и Египту то, что позже арийцы-германцы подарили Риму.
Когда вся западная часть Азии перешла под власть персов, исчезли причины старой вражды между азиатской и египетской цивилизациями. Слабые попытки, предпринятые в долине Нила для восстановления национальной независимости, представляли собой конвульсии обреченного. Оба древних общества западного мира тяготели к объединению, потому что их расы уже не имели прежних непреодолимых различий. Если бы персы были более многочисленны, если бы, по примеру более ранних завоевателей, они могли вступить в борьбу с семитскими массами, такого бы не случилось.
Не успели иранцы - горстка людей - захватить эти земли, как со всех сторон их окружил могучий ассирийский дух: он схватил их и швырнул в свой водоворот. Уже в царствование сына Кира, в эпоху Камбиза, властно проявилась натура хамитизированных семитов: их стремление к породнению, которое, к счастью, не состоялось. Как свидетельствует Геродот, арийский дух выдержал натиск внутреннего врага.
Задача заключалась в том, чтобы дать народам подходящую форму правления. Никакой проблемы не было для ассирийцев, которые сразу встали бы на сторону простого абсолютного деспотизма, а воинственным завоевателям пришлось бы хорошенько подумать над этим. Столкнулись три мнения: демократия (Отан), олигархия (Мегабиз) и монархия (Дарий). Победила последняя точка зрения, однако помощники Дария былши настолько одержимы идеей независимости, что, вручая
.власть избранному царю, они выторговали для Отана и его семейства право остаться вне действия верховной власти за исключением обязанности соблюдать законы. Поскольку при Геродоте таких стремлений у персов уже не наблюдалось, великий историк из Ионии благоразумно предупреждает, что этот рассказ может показаться читателям весьма неправдоподобным, и он не особенно настаивает на нем.