Что касается наших якобы новых мыслей о политике, можно смело отнести на их счет еще большую разбросанность, чем в наших науках.
Великое множество теорий, коим мы любим хвастать, имело место и в Афинах после Перикла. Чтобы убедиться в этом, достаточно перечитать те комедии Аристофана — сатирические гиперболы, — которые Платон рекомендовал всякому, пожелавшему ознакомиться с общественными нравами города Минервы Впрочем, такую аналогию перестали проводить с тех пор, как появилось мнение, что огромное различие между нашим нынешним общественным порядком и состоянием Древней Греции заключается в факте рабства. Однако от этого демагогия сделалась еще более явственной. В ту эпоху к рабам относились точно так же, как сегодня относятся к пролетариям, и вспомним, как старались афиняне понравиться своему плебсу после битвы в Аргинузах.
Обратимся теперь к Риму и возьмем письма Цицерона. Каким идеальным умеренным «тори» выглядит этот римский оратор! Как похожа римская республика на наши конституционные государства, что касается партийных дебатов и парламентских битв! В Древнем Риме в недрах общества также волновалось население, состоящее из обозленных рабов, в которых бунт был всегда — если не в кулаках, то в душе. Но довольно об этом сброде, тем более, что закон не признает за ними факта гражданского существования, он ничего не решал в политике и выходил на сцену только в дни волнений по наущению возмутителей спокойствия, рожденных свободными гражданами.
Что же мы имеем в результате? Если исключить рабов, посмотрим на людей, собиравшихся на Форуме — похоже ли их собрание на современный общественный порядок? Толпа, требующая хлеба, развлечений, дармовых денег и права наслаждаться; буржуазия, стремящаяся к разделу государственных должностей; патриции, подверженные постоянной трансформации и постепенно теряющие свои права вплоть до того момента, когда даже их сторонники в качестве единственной защиты согласились на отказ от всех привилегий и стали требовать одну вещь — свободу для всех.
Разве в хаосе нынешних взглядов и мнений, разнообразных до предела, встречается хоть одно-единственное, которое не высказывалось бы в Риме? Я упоминал письма из Тускулума и назвал их выражением мнения прогрессивного консерватора. В сравнении с Суллой Помпей и Цицерон были либералы. Для Цезаря они были недостаточно либеральны. Для Катона либерализма в них было чересчур много. Позже, в годы принципата, мы увидим в Плиний-Младшем умеренного роялиста и сторонника порядка и спокойствия Он против избытка свободы и избытка власти и, будучи позитивным в своих доктринах, он сторонится рухнувшего величия эпохи Фабия, предпочитая ему прозаическое правление Траяна. Между тем так полагали не все. Многие, опасаясь нового Спартака, считали, что император должен быть твердым. Напротив того, провинциалы требовали и получали то, что мы называем сегодня «конституционные права», между тем социалисты видели своего глашатая ни в ком ином, как в галльском «цезаре» Юнии Постуме, который часто восклицал: «Богатые и бедные всегда враги!».
Короче говоря, всякий, кто имел мало-мальские претензии на участие в спектакле эпохи, отстаивал равенство всех людей, всеобщее право владеть благами этой земли, необходимость греко-латинской цивилизации, необходимость ее совершенствования и смягчения с тем, чтобы ее будущие успехи превзошли нынешние, а в конце концов речь шла об ее увековечивании Такие идеи представляли собой не только утешение и гордыню язычников — они отражали глубокую надежду первых из самых известных отцов Церкви, выразителем мыслей которых был Тертуллиан.
Наконец, завершая картину, заметим, что самой многочисленной партией была партия равнодушных — людей слишком слабых, слишком брезгливых и боязливых или слишком нерешительных, чтобы разглядеть истину в ворохе разношерстных теорий, постоянно мелькавших перед глазами; эти люди использовали для своей выгоды порядок, когда он существовал, поддерживали — явно или неявно — беспорядок, когда он наступал, во все времена восхищались материальными достижениями, неизвестными их отцам, и, не желая размышлять и ломать голову, утешались благополучием сегодняшним.
Возможно, у нас было бы больше оснований верить в прогресс политических наук, если бы мы изобрели какие-то механизмы, неизвестные до нас или не использовавшиеся прежде. Увы, сия слава миновала нас. Ограниченные монархии существовали во все времена. Такие примеры можно отметить даже у некоторых американских народов, оставшихся, впрочем, варварами. Демократические и аристократические республики всех типов и форм были и в новом свете, и в старом. В этом отношении Тласкала являет собой типичный образец так же, как Афины, Спарта и Мекка до Магомета. Хотя правда в том, что мы несколько усовершенствовали науку правления, но этот штрих не может служить основанием рассчитывать на бесконечный прогресс. Так не лучше ли оставаться скромными и следовать словам самого мудрого из царей: «Нет ничего нового под солнцем».
Замечу в качестве отступления следующее
Иногда считают правление в Соединенных Штатах Америки чем-то оригинальным, уникальным и присущим нашей эпохе, причем самым замечательным в этой системе считают инициативу и ограничение даже простого вмешательства правительства или административных институтов в жизнь общества. Если внимательно присмотреться к изначальным формам всех государств, основанных белой расой, мы увидим ту же картину Самоуправление — это не изобретение Нью-Йорка оно существовало еще в Париже в эпоху франков. Хотя отметим справедливости ради, что американцы обращаются с индейцами более бесчеловечно, чем обращались с галлами вассалы Хлодвига Однако следует учесть, что этническая дистанция между просвещенными республиканцами Нового Света и их жертвами гораздо больше, чем между победителями-германцами и побежденными.
Позже, когда мы обратимся к размышлениям об истоках арийских обществ, мы увидим, что все они начинались с чрезмерной независимости от магистрата и от закона
Как мне представляется, все новинки в области политической мысли ограничиваются двумя крайностями, представленными двумя народами, один из которых живет на северо-востоке Европы, другой — в областях, прилегающих к Нилу, на крайнем юге Египта. Правители первого, обитавшие возле Казани, имели привычку отправлять на виселицу мыслящих в качестве профилактической меры. Об этом пишет арабский путешественник Ибн Фозлан
У другой нации был такой обычай когда царь больше не устраивал родичей и министров, они объявляли ему об этом и добавляли, что поскольку он не нравится «мужчинам, женщинам, детям, быкам, ослам и т. д », самое лучшее для него — умереть и тут же помогали ему в этом.
Пора обратить взор на наши нравы. Их считают более мягкими, чем в остальных крупных человеческих обществах — вот еще одно утверждение, уязвимое для критики.
Есть риторики, которым хотелось бы сегодня, чтобы из правовых норм государств исчезла война как политический инструмент. Эту теорию они позаимствовали у Сенеки. На Востоке были мудрецы, которые проповедовали на этот счет идеи, совпадающие с понятиями моравских братьев. Но даже если приверженцы всеобщего мира сумеют отвратить Европу от оружия, им придется потратить много усилий для того, чтобы навсегда изменить человеческую природу со всеми человеческими страстями. Ни Сенеке, ни брахманам это не удалось. Сомнительно, что такая миссия под силу нам. стоит лишь посмотреть на наши поля и улицы, где льется кровь.
Мне бы также хотелось видеть наши принципы чистыми и возвышенными. Но как обстоит дело в действительности?