XX век: новая волна. Патриотические ожидания и интернационалистские цели практически не затрагивают Европу. Колониальные империи не чувствуют угрозы со стороны сил патриотизма, порой едва различимых, например в Черной Африке, но национальные движения выдвигают требования независимости. Коммунистический Интернационал, порожденный войной и революцией в России, определяет суть пролетарских основ антиколониализма - народ, угнетающий другой народ, сам не может быть свободным - и практики, цель которой - разоблачить «национал-реформизм» европейских социалистов, и все это с учетом приоритетов и интересов СССР.
В Италии, Германии, Центральной Европе разыгрывается кровавая пародия национального социализма, чтобы не сказать прямо - национал-социализма, за которым вырисовывается «черный Интернационал». И наконец, СССР - «родина социализма», - руководствуясь принципами пролетарского интернационализма, вносит огромный вклад в дело освобождения народов от нацизма, навязывает им, когда это возможно, «свою» революцию и распускает Коммунистический Интернационал. Что же остается от Интернационализма? Альтернативные решения предлагаются прежде всего в «третьем мире»: афроазиатизм (Бандунг, 1955), Движение неприсоединения трех континентов под председательством свободной Кубы (1966). Троцкисты, находящиеся в ничтожном меньшинстве, весьма активно проникают в эти движения. Коммунисты повсюду чутко следят за формированием новых отношений между классами и нациями. Вновь осуществляются запоздалые попытки взять ситуацию под контроль в рамках Второго Интернационала, который не был уничтожен ни гитлеризмом, ни его собственной беспомощностью в борьбе с ним.
Итак, на место интернационализма пришли его различные вариации. Существует несколько идеологий, в которых постоянно возрастает роль религий. Мир раскалывается. Возникает множество новых проблем. Вот одна из них: способен ли Советский Союз обеспечить на огромной территории одновременно уважение патриотизма каждой из союзных республик и советского патриотизма? Сумеет ли он перенести это тяжелое испытание? Вот другая: возникновение крупных региональных объединений - единой Европы, например, - ставит вопрос об изменениях в национальных государствах, входящих в состав соответствующей общности, и ее границах, охватывающих пространство, которое сложно ограничить одной только Западной Европой.
Новая эра? Возможно. Но патриотические движения, во всяком случае, не погибли. Для интернационализма же кончилось то время, когда он надеялся на победу, опираясь только на пролетариат и на его ценности, хотя рабочий класс и не исчерпал всех своих возможностей.
Мировая революция
Жан-Жак Мари
Для большевистских руководителей русская революция 1917 года была лишь первым этапом или первым звеном мировой революции, эру которой она открыла. В 1917 году это было для них вопросом нескольких месяцев. Спустя 5-6 лет это было вопросом нескольких лет. Но менялись только сроки, а не сам прогноз или оценка эпохи.
В июле 1915 года Ленин писал: «Империалистическая война открывает эру социальной революции». Он напомнит об этом в одном из своих последних текстов («О нашей революции», 16 января 1923 г.): революция была «связана с первой всемирной империалистической войной. Когда Ленин, прибыв 4 апреля в Петроград, воскликнул: «Да здравствует мировая социалистическая революция!», он изрек не благое или сентиментальное пожелание, а сделал политический прогноз, основанный на анализе развития мирового капитализма. В своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма», написанной в начале 1916 года, он утверждает, что концентрация капитала в контролируемых крупными банками монополиях усиливает до максимума все социальные антагонизмы и открывает, следовательно, период острого кризиса «паразитического и загнивающего капитализма», что империализм - это торговая война и затем - просто война за захват все больших кусков мирового рынка, ставшего слишком узким; война неискупимая и ведущая к разрушению производительных сил; в этом источник мировой войны, войны «из-за дележа мира и передела колоний, «сфер влияния», финансового капитала…
Ленин, следовательно, рассматривает русскую революцию ни в коей мере не как чисто русское явление, уходящее своими корнями в специфически русскую действительность, а как русскую форму всемирного движения, обусловленного разнообразным и неравномерным развитием. Поэтому он всегда явно или не явно связывал свои предложения в области внутренней политики со стратегией мировой революции.