Когда мы исходим из первого непосредственного единства, пройдя через моменты формообразования и процесса к единству этих обоих моментов и тем самым снова возвращаясь к первой простой субстанции, [мы видим, что] это рефлектированное единство уже не такое, как первое. По сравнению с первым непосредственным единством или единством, провозглашенным как бытие, это второе единство есть всеобщее единство, которое имеет внутри себя все эти моменты как снятые. Это единство есть простой род, который в движении самой жизни не существует для себя в качестве этого простого, а в этом результате жизнь указывает на некоторое «иное», нежели она, а именно на сознание, для которого она есть в качестве этого единства или в качестве рода.
Но эта иная жизнь, для которой род есть как таковой и которая для себя самой есть род, [т. е.] самосознание, есть для себя прежде всего лишь в качестве этой простой сущности и имеет предметом себя как чистое «я»; в опыте самосознания, который теперь подлежит рассмотрению, этот абстрактный предмет обогатится для него и получит то раскрытие, которое мы видели в жизни.
Только будучи негативной сущностью оформленных самостоятельных моментов, простое «я» есть тот род или то простое всеобщее, для которого различия не есть различия; и самосознание поэтому достоверно знает себя само только благодаря снятию того другого, которое проявляется для него как самостоятельная жизнь; оно есть вожделение. Удостоверившись в ничтожности этого другого, оно устанавливает для себя эту ничтожность как его истину, уничтожает самостоятельный предмет и сообщает себе этим достоверность себя самого в качестве истинной достоверности как таковой, которая для него самого возникла предметным образом.
Но в этом удовлетворении оно узнает на опыте самостоятельность своего предмета. Вожделение и достигнутая в его удовлетворении достоверность себя самого обусловлены предметом, ибо она есть благодаря снятию этого другого; чтобы это снятие могло состояться, должно быть это другое. Самосознание, следовательно, не в состоянии снять предмет своим негативным отношением; поэтому, напротив, оно вновь его порождает, точно так же, как и вожделение. На деле сущность вожделения есть нечто иное, нежели самосознание; и благодаря этому опыту эта истина обнаружилась ему самому. Но в то же время оно точно так же абсолютно есть для себя и притом только благодаря снятию предмета, и в этом оно должно найти себе удовлетворение, ибо это – истина. В силу самостоятельности предмета оно может достигнуть удовлетворения лишь тогда, когда сам предмет в себе осуществляет негацию; и он должен осуществить в себе эту негацию самого себя, ибо он в себе есть негативное и должен быть для другого тем, что он есть. Так как он есть негация в себе самом и потому в то же время самостоятелен, он есть сознание. В жизни, которая есть предмет вожделения, негация либо присуща некоторому «иному», а именно вожделению, либо она есть в качестве определенности по отношению к другому безразличному образованию, либо в качестве неорганической общей природы жизни. Но эта общая самостоятельная природа, которой негация присуща как абсолютная, есть род как таковой или как самосознание. Самосознание достигает своего удовлетворения только в некотором другом самосознании.