Он сделал паузу, словно взвешивая следующие слова.
— Знаете, Стерлинг, это напоминает мне подход, который был популярен до войны. Анализ, основанный на реальных активах и доходах, а не на спекулятивных ожиданиях. Интересно, где молодой человек вроде вас мог усвоить такие традиционные методы?
Вопрос не праздный. Я чувствовал, что Прескотт действительно интересуется моим мировоззрением.
— От отца, — ответил я, используя историю настоящего Уильяма. — Он всегда говорил, что рынок может игнорировать фундаментальные показатели довольно долго, но в конечном счете именно они определяют истинную стоимость компании.
Выражение Прескотта смягчилось.
— Мудрый человек был ваш отец. Жаль, что таких становится все меньше. — Он перевернул еще несколько страниц, просматривая мои рекомендации для других клиентов. — В целом, я согласен с вашим анализом. Особенно меня впечатлила детализация по облигационному портфелю Паркеров. Немногие молодые аналитики уделяют такое внимание распределению по срокам погашения.
— Диверсификация по срокам не менее важна, чем диверсификация по эмитентам, — заметил я. — Особенно учитывая текущую политику Федеральной резервной системы.
Прескотт резко поднял взгляд:
— А что именно в политике ФРС привлекло ваше внимание?
Это еще один тест, и я должен был быть особенно осторожен.
В начале 1928 года ФРС начала постепенно повышать процентные ставки, пытаясь охладить спекулятивный пыл на рынке. Это один из факторов, который в итоге спровоцировал крах 1929 года, но в текущий момент мало кто обращал на это внимание.
— Последние три повышения ставки, — сказал я. — Бенджамин Стронг явно обеспокоен ростом объема маржинальных кредитов. Если ФРС продолжит ужесточение денежно-кредитной политики, это может существенно повлиять на стоимость облигаций с длительным сроком погашения.
Прескотт смотрел на меня с новым интересом:
— Не многие обращают внимание на такие тонкости. — Он закрыл папку. — Что ж, Стерлинг, должен признать, что ваша работа превзошла мои ожидания. Я предложу некоторым из моих клиентов взять на вооружение ваши рекомендации.
Он встал из-за стола и подошел к небольшому бару в углу кабинета.
— Кофе?
— С удовольствием, — ответил я, немного удивленный этим неформальным жестом.
Прескотт собственноручно налил две чашки и вернулся к столу.
— У меня есть для вас два новости, — сказал он. — Первая. Уильям Вандербильт был весьма впечатлен нашей предыдущей встречей. Настолько, что пригласил нас обоих в свое поместье в Саутгемптоне в эти выходные. Небольшой прием для избранного круга. Вы же не забыли об этом?
Я скрыл удивление. Приглашение в дом Вандербильта было знаком исключительного признания. Я думал, что это просто любезность с его стороны. Во время нашей прошлой встречи.
— Это большая честь, — сказал я сдержанно.
— Действительно, — кивнул Прескотт. — Вандербильты редко впускают новые лица в свой круг. Ваш совет относительно National Aircraft, очевидно, произвел на него сильное впечатление.
Он сделал глоток кофе, прежде чем продолжить:
— Вторая новость. Я решил увеличить вашу долю в комиссионных от управления этими портфелями. Вместо изначальных двух с половиной процентов вы будете получать три с половиной. Учитывая размер активов под управлением, это существенное повышение.
Теперь я действительно был удивлен. Повышение комиссионных на целый процентный пункт — это неслыханная щедрость для Прескотта, известного своей расчетливостью.
— Благодарю за доверие, сэр. Я постараюсь его оправдать.
— Я не сомневаюсь в этом, — Прескотт отставил чашку. — Теперь о практической стороне. В среду нам предстоит встреча с семьей Паркер. Я хочу, чтобы вы лично представили свои рекомендации.
Он достал из ящика стола еще одну папку.
— Это полная информация о них: история семьи, источники состояния, личные предпочтения в инвестициях. Изучите внимательно. Паркеры люди старой школы, они ценят персональный подход.
Я принял папку, отметив ее внушительную толщину.
— Какие-нибудь особенности, на которые стоит обратить внимание?
— Да, — Прескотт на мгновение задумался. — Джеймс Паркер-старший обладает почти сверхъестественной интуицией в отношении долгосрочных экономических трендов. В 1906 году он вывел большую часть средств из рынка за месяц до «паники банкиров». То же самое в 1920-м, перед послевоенной рецессией.
Эта информация заинтересовала меня. Человек с таким чутьем на рыночные циклы мог стать ценным союзником в моей подготовке к краху 1929 года.