— Да, сэр, — кивнул я, понимая, что это шанс зарекомендовать себя.
— И, Стерлинг, — добавил Харрисон, — рекомендуйте компании, в которые вы сами вложили бы деньги. Не те, которые сейчас модно покупать.
Выйдя из кабинета, я почувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, день был полон неловкостей и ошибок. С другой — я получил уникальную возможность повлиять на инвестиционные решения крупного капиталиста.
Остаток дня я провел в библиотеке, анализируя промышленные компании США. К шести вечера, когда большинство сотрудников уже разошлись, я подготовил список из четырех компаний, которые, как я знал из своих исторических знаний, переживут Великую депрессию:
1. General Electric — электроэнергетика, лампы, радио, бытовая техника
2. Procter Gamble — мыло, гигиенические товары, бытовая химия
3. Standard Oil of New Jersey (будущий Exxon) — нефтепереработка, топливо
4. American Telephone Telegraph — телекоммуникации
Это не самые «горячие» акции 1928 года, но компании с прочными финансовыми основами, производящие товары, которые будут нужны даже в тяжелейшие времена.
Я составил подробный анализ каждой, используя последние доступные финансовые отчеты. Приложил диаграммы, показывающие их стабильный рост и устойчивость во время предыдущих рыночных спадов.
Голос застал меня врасплох:
— Все еще здесь, Стерлинг?
Харрисон стоял у входа в библиотеку, готовый уходить, с пальто и шляпой в руках.
— Заканчиваю анализ для мистера Вестона, сэр, — ответил я.
— Покажите, что у вас получилось, — Харрисон подошел к моему столу.
Я передал ему папку с подготовленными материалами. Он быстро пролистал страницы, и я заметил, как его брови поднимаются все выше.
— Проктер и Гэмбл? — он выглядел удивленным. — Мыло и стиральный порошок?
— Компания с сильным балансом, стабильным денежным потоком и продуктами, спрос на которые сохраняется в любой экономической ситуации, — пояснил я. — Их дивидендная политика одна из самых последовательных на рынке.
— А где RCA? United States Steel? General Motors? — перечислил Харрисон. — Это то, что все рекомендуют сейчас.
— Вы просили меня выбрать компании, в которые я сам вложил бы деньги, сэр, — напомнил я. — Это мой личный выбор, основанный на анализе фундаментальных показателей, а не на текущих рыночных тенденциях.
Харрисон задумчиво постучал пальцами по столу.
— Вы знаете, что Вестон — бывший бурильщик? Человек, который большую часть жизни провел на нефтяных вышках? Он любит рисковать.
— Именно поэтому я предлагаю ему баланс, сэр, — ответил я. — Если часть его капитала будет в этих стабильных компаниях, он сможет позволить себе более рискованные инвестиции в других областях.
Харрисон внимательно посмотрел на меня.
— Необычный подход. Но… в нем есть смысл. — Он закрыл папку. — Хорошо, Стерлинг. Я представлю эти рекомендации завтра. Если Вестон последует вашему совету, и инвестиции окажутся успешными, вы получите премию от фирмы.
— Спасибо, сэр.
— Но если он сочтет это слишком консервативным и уйдет к нашим конкурентам… — Харрисон не закончил фразу, но угроза была ясна.
— Я уверен в своем анализе, сэр, — твердо сказал я. — Эти компании могут не показать взрывного роста в ближайшие месяцы, но в долгосрочной перспективе они защитят капитал мистера Вестона лучше, чем модные сейчас акции.
— Долгосрочная перспектива, — повторил Харрисон задумчиво. — Редкий взгляд в наши дни, когда все смотрят на завтрашние котировки. — Он протянул руку. — Хорошего вечера, Стерлинг. Увидимся завтра на встрече с Вестоном.
Когда дверь за ним закрылась, я позволил себе улыбку. Возможно, день был полон неловкостей, но я только что сделал первый шаг к цели. И шаг этот оказался на удивление успешным.
Вечерний Нью-Йорк 1928 года пульсировал энергией. Возвращаясь домой, я видел переполненные спикизи, слышал доносящиеся из них звуки джаза. Наблюдал шикарные автомобили и нарядных людей, спешащих на ночные развлечения. Эпоха действительно ревела, не подозревая о приближающейся тишине Великой депрессии.
Поднимаясь по лестнице своего дома, я встретил мисс Ходжес.
— Поздно возвращаетесь, мистер Стерлинг, — заметила она. — Тяжелый день?
— Необычный, — ответил я. — Но, кажется, успешный.
— Рада это слышать. Кстати, вас снова искал тот журналист, мистер Риверс. Оставил вам записку.
Я взял сложенный лист бумаги. Через плотную бумагу просвечивали буквы, набранные на печатной машинке: