Он что-то прошептал Прайсу, и тот неприятно усмехнулся. Ясно, что не все тут рады моему быстрому продвижению.
Я собрал документы, над которыми предстояло работать дома, и направился к выходу. По пути Бейкер перехватил меня:
— Не забудь — «Синий лебедь», восемь вечера! — он подмигнул. — После такого триумфа надо отметить как следует.
— Буду обязательно, — кивнул я.
Выйдя на вечернюю улицу, я глубоко вдохнул. День был насыщенным и продуктивным.
Инвестиции расширены, позиция в фирме укреплена, новые контакты установлены. Я сделал еще один шаг к созданию будущей финансовой империи.
Оставалось всего шестнадцать месяцев до краха, но теперь у меня есть четкий план. Стратегия маленьких, но уверенных шагов начала приносить первые плоды.
К восьми вечера я уже стоял перед входом в «Синий лебедь». Элегантное заведение на 44-й улице, расположенное в модном районе Манхэттена. В отличие от подпольного «Черного кота», этот клуб функционировал легально, по крайней мере на поверхности.
Роскошный фасад с темно-синей маркизой и золотым силуэтом лебедя не кричал о нелегальном алкоголе, хотя все знали, что именно за ним сюда и приходят.
Швейцар в безупречной ливрее распахнул передо мной дверь:
— Добрый вечер, сэр. Ваше имя?
— Уильям Стерлинг. Меня должны ждать.
Он сверился со списком и кивнул:
— Да, сэр. Мистер Бейкер зарезервировал кабинку в главном зале. Следуйте за мной.
Внутри «Синий лебедь» вполне оправдал мои ожидания. Стены в насыщенных синих тонах, потолок с фресками, изображающими сцены из «Лебединого озера», изысканная мебель красного дерева.
На небольшой сцене играл джаз-оркестр, исполняя модные мелодии Джорджа Гершвина. Элегантные пары кружились на танцполе, в воздухе витал легкий аромат дорогих духов и запретного виски.
Бейкер, Прайс и еще несколько коллег из «Харрисон Партнеры» уже расположились в просторной кабинке. Среди них, к моему легкому удивлению, был и Ван Дорен, который обычно избегал совместных мероприятий с «плебеями», как он нас называл.
— Вот и наша звезда! — воскликнул Бейкер, поднимая бокал с янтарной жидкостью. — За нового младшего аналитика!
Я принял поздравления с улыбкой, отметив, что реакция коллег варьировалась от искреннего одобрения Бейкера до плохо скрываемой зависти Ван Дорена. Последний, однако, демонстрировал необычное дружелюбие.
— Стерлинг, — Ван Дорен поднялся навстречу, — позволь представить тебе мою… кузину. Элеонора Вейнрайт из Бостона.
Только теперь я заметил женщину, сидевшую рядом с Ван Дореном. Ошеломляюще красивую, кстати. Платиновая блондинка с глубокими голубыми глазами и фарфоровой кожей.
Платье глубокого изумрудного цвета элегантно подчеркивало ее фигуру. Ниспадающие жемчужные нити мягко покачивались при каждом движении.
— Очарована, мистер Стерлинг, — ее голос был низким, почти хриплым. Она протянула руку в длинной перчатке не для рукопожатия, а для поцелуя, в манере, которая уже выходила из моды даже в 1928 году.
Я галантно коснулся губами перчатки, замечая легкий аромат мускуса и амбры. Дорогие духи, возможно французские.
— Я очарован гораздо больше, мисс Вейнрайт.
Ван Дорен подвинулся, освобождая мне место рядом с Элеонорой:
— Прошу, садись рядом с нами. Элеонора много наслышана о твоем сегодняшнем успехе.
Я сел, немедленно отметив несколько деталей. Элеонора сидела слишком близко, ее колено легко касалось моего.
При этом она бросила быстрый взгляд на Ван Дорена, словно ожидая одобрения. Выражение лица последнего на мгновение выдало самодовольство. Как у человека, чей план начал реализовываться.
Официант наполнил мой бокал шампанским, и беседа потекла непринужденно. Бейкер рассказывал забавные истории о клиентах.
Прайс смеялся над биржевыми анекдотами. Я поддерживал разговор, но часть моего внимания была сосредоточена на Элеоноре и ее странной связи с Ван Дореном.
— Чарльз рассказывал, что вы очаровали этих простоватых фермеров своим финансовым волшебством, — промурлыкала Элеонора, наклоняясь ко мне так, что аромат ее духов окутал меня плотным облаком. — Такой молодой и уже такой влиятельный.
— Боюсь, он преувеличивает мои достижения, — ответил я скромно, отмечая, что она назвала его «Чарльз», хотя Ван Дорена зовут Ричард. Первая серьезная неточность.
— Ничуть не преувеличиваю, — Ван Дорен изобразил великодушие, а затем посмотрел на часы. — О, мне нужно сделать телефонный звонок. Прошу меня извинить.
Когда он удалился, Элеонора придвинулась еще ближе: