Супруги Гарднер переглянулись и синхронно кивнули.
— Нам нравится эта идея, — сказал фермер. — Особенно с конкретными условиями выхода. Мы с Мэри слишком долго работали на земле, чтобы не знать, что любой урожай нужно собирать вовремя.
— Отлично, — я достал записную книжку. — Давайте наметим структуру портфеля и четкие правила пересмотра позиций. Я запишу все в документе, который послужит нам ориентиром.
Следующие полчаса мы с Джонсоном работали вместе, демонстрируя неожиданную слаженность. Я заметил, что он даже начал смягчаться, особенно когда увидел, что клиенты готовы выделить значительную сумму на агрессивные инвестиции, которые дадут ему хорошие комиссионные.
Когда супруги Гарднер покинули офис, полностью удовлетворенные нашим планом, Джонсон задержался в дверях конференц-зала.
— Ловкий ход, Стерлинг. Вместо того чтобы отобрать клиента, вы создали ситуацию, в которой мы оба выигрываем.
— Просто пытался найти оптимальное решение для всех сторон, сэр, — ответил я. — У вас огромный опыт работы с растущими акциями, а у меня… назовем это «осторожный взгляд на будущее». Вместе мы можем дать клиентам более сбалансированный совет.
Джонсон изучал меня несколько секунд, затем неожиданно рассмеялся.
— Знаете, Стерлинг, вы напоминаете мне меня самого в молодости. До того, как рынок научил меня, что большинство клиентов хотят быстрой прибыли, а не лекций о рисках.
Он протянул руку:
— Я буду держать вас в курсе по портфелю Гарднеров. Если ваша идея с таймингом выхода сработает, возможно, мы сможем применить ее и с другими клиентами.
— Буду рад сотрудничеству, мистер Джонсон, — ответил я, пожимая его руку.
Когда он ушел, я остался один в конференц-зале, довольный найденным решением. Я не только смог направить Гарднеров на путь, который защитит их сбережения перед крахом, но и приобрел потенциального союзника в лице опытного брокера.
«Временная агрессия с планом эвакуации» — эта стратегия могла стать ключом к тому, чтобы помогать людям, не раскрывая своего знания будущего. Я мог позволить им участвовать в рыночном буме на его последних стадиях, но с четким планом выхода до катастрофы.
Я сделал мысленную пометку развить эту концепцию для более широкого применения. Возможно, это станет моим фирменным подходом в ближайшие месяцы.
После его ухода я остался один, размышляя о том, что произошло. Впервые с момента моего появления в 1928 году я действовал не из соображений личной выгоды, а из желания помочь конкретным людям избежать катастрофы, о которой они не подозревали.
И, что удивительно, это принесло неожиданное удовлетворение. Джеймс и Мэри Гарднер теперь имели шанс сохранить сбережения и пережить Великую депрессию без разорения.
Один маленький шаг к изменению будущего. Я не мог спасти всех, но, возможно, мог спасти некоторых. И эта мысль дарила странное чувство покоя, которого я не испытывал с момента падения с крыши небоскреба в 2024 году.
Собрав бумаги, я покинул офис. Вечером меня ждала встреча с Фуллертоном и его гостями. Очередной шаг к расширению моей сети контактов и укреплению позиций. Но почему-то простая благодарность в глазах супругов Гарднер казалась мне сейчас важнее всех будущих миллионов.
Я вернулся к своему столу, чтобы забрать подготовленные для Фуллертона документы. Вечер на его загородной вилле представлял собой идеальную возможность расширить сеть контактов в высших финансовых кругах. Такими шансами не разбрасываются.
Портфель с материалами лежал точно там, где я его оставил, в верхнем ящике стола. Я открыл его и, повинуясь внезапному импульсу, решил еще раз проверить содержимое. Пролистывая страницы, я замер, почувствовав, как холодок пробежал по спине.
На месте моего тщательно подготовленного анализа региональной экспансии сети Фуллертона находились совершенно другие бумаги. Расчеты содержали грубые ошибки. Завышенные прогнозы продаж, нереалистичные сроки окупаемости, отсутствие учета региональных особенностей. Человек с опытом Фуллертона мгновенно заметил бы эти недочеты.
Более того, в раздел с рекомендациями кто-то добавил несколько страниц, предлагающих агрессивную экспансию в заведомо убыточные регионы и инвестиции в компании с сомнительной репутацией. Некоторые из них, я точно знал, обанкротятся в первые месяцы Депрессии.
— Чертов Ван Дорен, — прошептал я, быстро вынимая подложные страницы.