Трансформация прошла быстро и профессионально. В зеркале теперь отражался немолодой курьер с усталым лицом, морщинами вокруг глаз и залысинами, скрытыми под кепкой. Даже осанка изменилась, я слегка ссутулился, как человек, проводящий дни в беготне по финансовому району.
— Превосходно, — одобрил О’Мэлли. — Ни один из ваших знакомых не узнает вас даже с расстояния в фут.
— Они и не должны, — я проверил содержимое сумки: блокнот, карандаши, поддельное удостоверение на имя Гарольда Дженкинса и несколько запечатанных конвертов. — Сегодня я просто один из сотен курьеров на Уолл-стрит.
Вместо Packard Twin Six нас ждал неприметный Ford Model A, автомобиль, какой мог принадлежать небольшой курьерской компании. За рулем сидел Мартинс, одетый в форму водителя доставки.
— В биржу через служебный вход? — спросил он, трогаясь с места.
— Да, и затем сразу к «Уолдорф-Астории». Мне нужно успеть на пресс-конференцию.
Мы выехали на улицы Нью-Йорка, вливаясь в поток коммерческого транспорта, грузовиков, фургонов и такси. В этом простом автомобиле мы стали невидимками, еще одна доставка в бесконечном круговороте финансового района.
О’Мэлли сидел рядом со мной, изучая утренние газеты.
— Странно, — заметил он, — о слиянии упоминают всего несколько изданий, и то вскользь. А в «Финансовом вестнике» вообще ни слова.
— Роквуды умеют хранить секреты, — я наблюдал за проплывающими мимо величественными зданиями Манхэттена. — Информацию держали в полной тайне до последнего момента. Даже совет директоров всех трех компаний узнал о деталях только вчера.
— И как скоро вы планируете избавиться от акций? — тихо спросил О’Мэлли.
— Постепенно. Несколько крупных пакетов через «Morgan Brothers», затем более мелкие через «Прескотт Бразерс» и «Братья Моррисон» в Филадельфии. На полную ликвидацию позиции уйдет около недели, но важнейшая часть должна быть завершена сегодня.
Мартинс ловко лавировал в утреннем трафике, прокладывая путь к служебному входу биржи. У задних дверей стояли настоящие курьеры, курили самокрутки и обменивались новостями дня. Мы припарковались неподалеку.
— Буду на связи через посыльных, — сказал я О’Мэлли. — В случае необходимости, я буду отправлять записки через настоящих курьеров «Rapid Dispatch». Пароль «срочная доставка для мистера Андерсона».
— Понял, босс. Мы с Мартинсом будем перемещаться между биржей и «Уолдорф-Асторией».
Я вышел из машины, на ходу поправляя кепку и сутулясь еще сильнее. К служебному входу биржи я подошел как человек, делающий это десятки раз в день, уверенно, но без интереса, слегка кивнув охраннику.
— Доставка для Джеймса Уилкинсона, — я показал заранее подготовленный конверт. — «Томпсон и партнеры».
Охранник едва взглянул на конверт:
— Проходи. Знаешь, где торговый зал?
— Каждый день туда хожу, — я ответил с легким бруклинским акцентом, который часто практиковал для подобных случаев.
Внутри биржи курьеров не счесть, мальчишки-посыльные, мужчины среднего возраста с сумками, наполненными телеграммами и ордерами. Я легко затерялся среди них, проскользнув на галерею для посетителей через малоизвестный боковой проход.
Галерея уже наполнялась зрителями: журналистами, инвесторами, просто любопытными. Я занял место в углу, откуда открывался хороший обзор нефтяного сектора торгового зала, но где меня труднее всего заметить.
Часы над входом показывали девять двадцать пять, осталось пять минут до открытия торгов. Внизу брокеры занимали места, раскладывая блокноты и обмениваясь последними сплетнями. Телеграфисты готовились передавать котировки в Бостон, Филадельфию, Чикаго.
Среди участников торгов я заметил Прескотта, он стоял у поста нефтяных компаний в окружении нескольких своих брокеров. Мой партнер выглядел собранным и сосредоточенным, хотя нервно постукивал карандашом о ладонь, его единственная привычка, выдающая волнение в моменты напряжения.
Ровно в девять тридцать прозвенел гонг, и торговый зал превратился в кипящий котел. Крики брокеров сливались в непрерывный гул, мальчики-посыльные бегали между постами с записками заказов, табло с котировками обновлялось каждую минуту.
Вокруг поста Texas Petroleum мгновенно образовалась толпа брокеров, размахивающих руками и выкрикивающих цены. Акции открылись на отметке восемьдесят семь долларов, на восемь процентов выше вчерашнего закрытия.
— Покупаю двести акций по восемьдесят восемь! — кричал рыжеволосый брокер у барьера.
— Продаю сто по восемьдесят девять! — отвечал ему седой мужчина в полосатом жилете.
Я видел, как один из брокеров Прескотта медленно начал выставлять небольшие ордера на продажу, первые признаки нашей операции по ликвидации позиции. Он действовал аккуратно, по нескольку десятков акций за раз, чтобы не обрушить рынок.