— Договорились.
— Уильям, — сказала Элизабет, когда мы направились к остановке такси, — скажи честно. Когда это случится?
Я посмотрел на часы в витрине ювелирного магазина.
— Очень скоро, — ответил я. — Может быть, завтра. Может быть, послезавтра. Но не позже конца недели.
Она кивнула, стиснув зубы.
— Тогда мне лучше использовать оставшееся время для подготовки материалов. Собрать все воедино, чтобы быть готовой к публикации в нужный момент.
— Мудрое решение.
Мы пошли обратно, и по пути я размышлял о нашем разговоре с Пулитцером. Редактор поступил правильно с точки зрения журналистской этики. Но его осторожность обрекла миллионы людей на финансовую катастрофу.
Впрочем, даже если бы «World» опубликовала материалы Элизабет, это мало что изменило бы. Continental Trust слишком долго готовился к операции, чтобы ее можно остановить в последний момент. А психология толпы такова, что предупреждения о грядущих неприятностях игнорируются до самого последнего момента.
— Элизабет, — сказал я, когда мы остановились у редакции, — помни главное. После краха люди будут растеряны, напуганы, готовы поверить любому объяснению. Твоя задача — дать им правильное объяснение. Указать настоящих виновников, а не козлов отпущения.
— Понимаю, — она сжала мою руку. — И спасибо. За поддержку, за честность, за то, что не пытался отговорить меня от расследования.
— Я пытался, — улыбнулся я. — Просто неудачно.
Она засмеялась, впервые за весь день.
— Да, пытался. И это тоже было заботой.
Когда она ушла, я остался стоять на тротуаре, глядя на здание редакции. Я опять лукавил в разговоре с Элизабет. Моя задача держать ее подальше от всего этого.
А я буду одним из немногих, кто не только уцелеет, но и обогатится на этой катастрофе. Мысль не приносила удовлетворения, только тяжесть ответственности за тех, кого не удалось спасти. Причем, как я помнил, на мне лежала ответственность не только за Элизабет.
Мне нужно увидеть тех, кого пытался защитить от надвигающейся катастрофы. До сих пор дела не давали мне навестить их. А сейчас уже нельзя откладывать.
Я вернулся в офис на такси. О’Мэлли ждал меня у служебного входа с привычной папкой документов под мышкой.
— Мартинс подал другую машину, босс, как вы и распорядились — сообщил он, когда мы спускались по лестнице. — Куда направляемся сначала?
— Сначала в приют Святой Елизаветы, — ответил я, застегивая пальто. — Потом к Флемингу в Колумбийский, а после в больницу Святого Винсента.
О’Мэлли кивнул, но в его глазах мелькнуло беспокойство.
— Большой круг благотворительности в такой день?
— Да, Патрик. У нас мало времени.
Ford Model A ждал нас в переулке. Я переоделся в машине, сменив дорогой костюм от Brooks Brothers на более скромную одежду. Эти визиты требовали простоты, а не демонстрации богатства.
Приют встретил нас знакомыми звуками. Жетские голоса, доносящиеся из классных комнат, стук молотков из мастерской, где старшие мальчики осваивали столярное дело. Сестра Мария появилась в холле, едва швейцар доложил о моем приезде.
— Мистер Стерлинг! — она улыбнулась, но я заметил тени усталости под глазами. — Как всегда неожиданно. Дети будут в восторге.
— Сестра Мария, — я снял шляпу, — мне нужно поговорить с вами. Наедине.
Ее улыбка стала настороженной.
— Конечно. Проходите в мой кабинет.
Небольшое помещение с распятием на стене и фотографиями воспитанников на письменном столе. Сестра Мария указала на единственное гостевое кресло, сама осталась стоять.
— Что вас беспокоит?
— В ближайшие дни, может быть недели, в стране начнутся серьезные экономические потрясения, — начал я без предисловий. — Многие люди потеряют работу, банки могут временно закрыться, благотворительных пожертвований станет значительно меньше.
Сестра Мария побледнела, опустилась в кресло за столом.
— Вы имеете в виду что-то вроде паники 1907 года?
— Намного серьезнее. Я хочу убедиться, что приют сможет продолжать работу независимо от обстоятельств.
Я достал из внутреннего кармана конверт с чеком.
— Это покроет все расходы приюта на год вперед. Плюс создание продовольственных запасов на случай перебоев с поставками.
Сестра Мария взяла конверт, но не стала вскрывать.
— Мистер Стерлинг, что именно вы знаете?
— Достаточно, чтобы быть уверенным — нас ждут трудные времена. Но я обещаю, что поддержка приюта не прекратится. Что бы ни случилось.
Она кивнула, сжав конверт в руках.
— Дети ничего не должны знать об этом разговоре. Пока что.