— Уильям, — прошептала она мне в ухо, и этот шепот прошел по телу электрическим разрядом.
Мы опустились на кровать, и шелковые простыни прохладно коснулись разгоряченной кожи. Ее губы были везде на моих губах, на шее, на плечах. Я целовал ее ключицы, спускался ниже, чувствуя, как она выгибается под моими прикосновениями, как тихо стонет.
Мы двигались в едином ритме, забыв обо всем, кроме этого момента. Ее ногти впивались мне в спину, волосы рассыпались по подушке темным шелком. Время растянулось до бесконечности, и одновременно промчалось в одно мгновение.
Когда пик страсти захлестнул нас, Элизабет крепко прижалась ко мне, и я почувствовал, как ее тело содрогается от блаженства. Мы лежали, переплетенные, дыша тяжело и часто, ощущая соленый привкус пота на губах.
Постепенно дыхание успокоилось, и мы просто лежали рядом, прислушиваясь к стуку сердец и далеким звукам ночного города. Элизабет провела пальцем по моей груди, рисуя невидимые узоры, а я гладил ее волосы, наслаждаясь их мягкостью.
Когда буря страсти утихла, мы лежали рядом, прислушиваясь к ночным звукам Манхэттена. Элизабет курила, выпуская дым к потолку. Свет уличных фонарей проникал сквозь тяжелые шторы, бросая полосы света на ее обнаженную грудь.
— Милый, поговорим о делах, — сказала она, затягиваясь сигаретой. — У меня есть убойный компромат на Continental Trust. Документы, доказывающие их связь с коррупцией в банковском надзоре.
Я приподнялся на локте, изучая ее профиль.
— И что ты хочешь этим сказать?
Элизабет повернулась ко мне.
— Уильям, это взрывная информация. Если опубликую статью, Continental Trust рухнет за неделю.
— Тогда в чем проблема?
Ее глаза заблестели в полумраке:
— Я хочу подписать статью своим именем. Эта публикация сделает меня самой знаменитой журналисткой Америки.
Я резко сел в кровати:
— Элизабет, мы уже обсуждали это. Ты же знаешь, с кем связываешься. Они убили моего отца, они убили Риверса, Милнера, Вестфилда. Если твое имя появится под разоблачительной статьей…
— Пусть попробуют, — она выпустила дым ему в лицо. — Я не какой-то мелкий клерк. У меня связи, защита. Владелец газеты мой близкий друг.
— Твой любовник, ты хотела сказать?
Она усмехнулась:
— Ревнуешь? Хэрольд Росс дает мне полную свободу в выборе тем. И эта история принесет газете национальную известность.
Я встал с кровати, начал ходить по комнате:
— Опубликуй под псевдонимом. Или дай информацию коллеге. Результат будет тот же, но ты останешься в безопасности.
— И позволю какому-то мужчине получить славу за мою работу? — она села, не прикрываясь простыней. — Уильям, ты меня не знаешь. Я всю жизнь боролась за право писать серьезные материалы, а не светскую хронику. Я хотела стать самой знаменитой журналисткой Америки. Это мой шанс.
— Твой шанс умереть!
Глаза Элизабет вспыхнули гневом:
— Так вот что тебя беспокоит? Моя безопасность или твоя?
Я остановился у окна, глядя на мерцающие огни города:
— Я боюсь за тебя. За нас.
— Какие «нас»? — она встала, начала одеваться. — Мы встречаемся в постели пару раз в месяц. Это не делает тебя моим хозяином.
— Элизабет…
— Не надо, — она натягивала чулки, не глядя на меня. — Я думала, ты другой. Думала, ты понимаешь, что значит бороться за свои принципы.
— Мои принципы не включают самоубийство!
Она резко повернулась:
— А мои не включают трусость! Я журналист, Уильям. Моя работа находить правду и публиковать ее. С моим именем под статьей.
Мы стояли по разные стороны комнаты, и между нами зияла пропасть непонимания. Элизабет застегивала платье, ее движения были резкими, злыми.
— Если опубликуешь эту статью под своим именем, они убьют тебя, — сказал я тихо. — И я не смогу тебя защитить.
— Я не прошу тебя меня защищать, — она взяла сумочку. — Я прошу поддержать мои амбиции. Но, видимо, у тебя есть более важные заботы.
— Элизабет, подожди…
Она уже шла к двери:
— Статья выйдет в понедельник. Под моим именем. Если хочешь меня видеть после этого, знаешь, где меня найти.
Дверь спальни захлопнулась, и я услышал стук каблуков по лестнице, затем хлопок входной двери. Из окна увидел, как она садится в такси.
Я остался один в спальне, где еще витал аромат ее духов и табака. На подушке лежала забытая заколка для волос, единственное напоминание о том, что полчаса назад здесь была женщина, которую я любил и которая могла погибнуть из-за своего упрямства.
Элизабет Кларк хотела славы. И была готова заплатить за нее жизнью.
Я задумчиво постучал по стеклу.
— Элизабет, ты не оставила мне выбора. Извини, я должен тебя спасти.
Утро следующего дня встретило меня ранним звонком от Роквуда. Его голос звучал деловито и напряженно.
— Уильям, к венесуэльским переговорам присоединились неожиданные игроки. British Petroleum подала официальную заявку на те же концессии озера Маракайбо. У них есть поддержка колониального офиса в Лондоне.
Я сидел в кабинете особняка, попивая утренний кофе и просматривая сводки с фондовой биржи. За окном стоял ясный январский день, но эти новости заставили насторожиться.
— Это меняет наши планы?
— Кардинально. Переговоры перенесены на сегодня. Венесуэльское правительство хочет провести аукцион между американскими и британскими компаниями. Победитель получает все.
Я отложил газету и сосредоточился на разговоре. Знание истории подсказывало, что венесуэльская нефть станет одним из важнейших ресурсов двадцатого века. Упустить эту возможность означало лишиться миллионов долларов прибыли.
— Где встреча?
— Отель «Уолдорф-Астория», люкс 1204. Представители каракасского правительства прилетели позавчера. Министр недр Карлос Эрнандес и два его советника. Плюс наблюдатель от Государственного департамента США.
Через час мой Packard остановился у входа в «Уолдорф-Асторию». Двадцатиэтажный небоскреб на Пятой авеню был символом роскоши и престижа. Мраморный холл с хрустальными люстрами, портье в золоченых ливреях, атмосфера дорогого отеля.
О’Мэлли и Винни остались в машине. Я поднялся на двенадцатый этаж, где меня ждал Роквуд.
Дэвид Роквуд-младший выглядел обеспокоенно. Обычно невозмутимый нефтяной магнат нервно теребил золотую цепочку карманных часов.
— Британцы привезли тяжелую артиллерию, — сказал он, когда мы встретились в коридоре. — Сэр Джеймс Каллахэн, директор по международным операциям BP. Плюс советник колониального офиса и военный атташе британского посольства.
— Что они предлагают?
— Пять миллионов долларов инвестиций авансом, плюс двадцать процентов от валовой добычи первые пять лет. После этого пятнадцать процентов бессрочно.
Солидное предложение. Но я знал, что венесуэльская нефть окупит любые затраты.
— А наши условия?
— Семь миллионов авансом, двадцать пять процентов первые три года, потом двадцать процентов. Плюс обязательство построить нефтеперерабатывающий завод в Венесуэле.
Мы подошли к двери люкса. Роквуд постучал условным стуком, и дверь открыл худощавый мужчина в темном костюме, очевидно, охранник или секретарь.
Гостиная люкса была обставлена в стиле ампир. Тяжелая мебель красного дерева, персидские ковры, картины в золоченых рамах. За овальным столом сидели пятеро мужчин, изучавших документы и карты.
Министр Эрнандес оказался полным мужчиной лет пятидесяти с густыми седеющими усами и проницательными черными глазами. Рядом с ним находились двое советников в белых костюмах и представитель Госдепартамента, молодой человек с серьезным лицом и блокнотом.
Напротив расположились британцы. Сэр Джеймс Каллахэн,ивысокий аристократ с моноклем и военной выправкой. Советник колониального офиса, щуплый интеллектуал в очках. Военный атташе — краснолицый полковник с внушительными усами.