— Как дела с Марранцано? — спросил он, пытаясь придать голосу обычную интонацию. — Старик все еще упрямится?
— Сальваторе не желает слушать разумные аргументы, — ответил Массерия, качая головой. — Вчера его люди опять создавали проблемы в доках. Кажется, мирные переговоры бесполезны.
— Может быть, стоит показать ему силу? — предложил Анастасия. — Несколько рейдов на его территорию дадут понять серьезность ситуации.
Разговор продолжался, пока Скарпато не принес главные блюда. Аромат равиоли с рикоттой и шпинатом, политых сливочным соусом с шалфеем, заполнил комнату. Телятина по-милански с хрустящей золотистой корочкой выглядела аппетитно, а свежая дорада, запеченная с лимоном и розмарином, источала тонкий средиземноморский аромат.
— Джерардо превзошел самого себя, — похвалил Массерия, пробуя равиоли. — Точно как в детстве у бабушки в Палермо.
Мужчины ели медленно, наслаждаясь едой и вином. Разговор перешел на более легкие темы, новые автомобили, бейсбольный сезон, слухи о возможных изменениях в законах о запрете алкоголя. Время тянулось мирно и размеренно.
В четверть десятого Лучиано взглянул на часы и отложил вилку:
— Джо, прости, но мне нужно отойти на несколько минут. Важный телефонный звонок, который не могу пропустить.
— Конечно, Чарльз. Телефон у Джерардо за стойкой.
Лучиано встал из-за стола и направился к выходу из комнаты. В дверях он обернулся:
— Заказывайте десерт без меня, я вернусь через десять минут.
Когда его шаги затихли в коридоре, Массерия повернулся к Анастасии:
— Альберт, что скажешь о предложении Стерлинга насчет новых инвестиций в Чикаго?
— Интересная идея, но рискованная, — ответил Анастасия. — Аль Капоне не любит конкурентов на своей территории.
Они продолжали беседу, не замечая, что прошло уже больше десяти минут, а Лучиано все не возвращался. Мариани по-прежнему сидел у окна, но его внимание было сосредоточено на улице, а не на происходящем в комнате.
В половине одиннадцатого Скарпато принес тирамису и кофе эспрессо. Массерия с удовольствием приступил к десерту, хваля мастерство повара.
— А где наш Сальваторе? — спросил он, оглядываясь. — Телефонный разговор затянулся.
— Наверное, важные дела, — пробормотал Анастасия, избегая прямого взгляда.
В этот момент из основного зала ресторана донеслись звуки: скрип половиц, приглушенные голоса, звон посуды. Но ничего необычного, обычные звуки работающего заведения.
Массерия допил кофе и откинулся в кресле, явно расслабленный хорошей едой и вином:
— Предлагаю сыграть партию в бриско́лу.
Анастасия кивнул и достал из кармана колоду карт. Итальянская карточная игра была любимым развлечением старых сицилийцев, способом провести время за неспешной беседой.
Мариани подвинул свой стул ближе к столу, чтобы наблюдать за игрой. Карты были розданы, и началась размеренная партия. Массерия играл обдуманно, изредка делая замечания о ходах противника.
В одиннадцать часов десять минут дверь комнаты тихо открылась. В проеме появились четыре фигуры в темных пальто и шляпах, натянутых низко на глаза. В руках у каждого был пистолет калибра.38.
Первым их заметил Мариани. Телохранитель резко обернулся, роняя карты, и потянулся к кобуре под мышкой. Но было уже поздно.
Тот, из убийц, что стоял ближе, нажал на спуск. Выстрел прогремел в маленькой комнате, заглушив звуки неаполитанской музыки из основного зала. Массерия пошатнулся и упал назад, опрокинув стул. Золотая цепочка часов блеснула в свете люстры, когда его тело коснулось пола.
Второй выстрел прозвучал почти одновременно. Мариани попытался выхватить пистолет, но пуля одного из убийц настигла его раньше. Телохранитель рухнул рядом с боссом, верный до конца.
Выстрелы звучали один за другим, непрерывно.
Затем в комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов да отдаленными звуками уличного движения. Запах пороха смешался с ароматами итальянской кухни, создавая сюрреалистическую картину.
Из бокового помещения вышел Лучиано.
— Альберт, — обратился он к Анастасии, — собери всех капитанов. Скажи, что дон Джузеппе мертв, но дело продолжается.
Анастасия кивнул. В его глазах не было сожаления, только практическая оценка новой реальности.
Лучиано направился к выходу, его люди следовали за ним. В дверях он обернулся и бросил последний взгляд на тело человека, который когда-то был его наставником и покровителем.
Эпоха Джузеппе «Джо Босса» Массерии закончилась в этой маленькой комнате ресторана «Нуова Вилла Таммаро». Началось время Сальваторе «Лаки» Лучиано и новых правил игры в мире организованной преступности.
Снаружи снова пошел снег, смывая следы на тротуарах Кони-Айленда.
Утро встретило Фрэнка Донована привычной рутиной. Профсоюзный лидер поднялся в половине седьмого в своей маленькой квартире на Девятой авеню в Квинсе, выпил черный кофе с ломтем черствого хлеба и просмотрел утренние газеты. Забастовка на текстильной фабрике Стерлинга продолжалась уже третью неделю, и пресса начинала проявлять интерес к конфликту.
В половине восьмого тридцатидвухлетний ирландец натянул потертое зимнее пальто, намотал на шею шерстяной шарф и вышел из дома. Февральское утро выдалось морозным, температура опустилась до двадцати градусов по Фаренгейту, а вчерашний снег превратился в скользкую ледяную корку на тротуарах.
Донован шел быстрым шагом по Девятой авеню к станции метро. Высокий, худощавый мужчина с рыжеватыми волосами и решительным подбородком, он выделялся среди толпы спешащих на работу людей своей прямой осанкой и уверенной походкой. В руке он нес потертый кожаный портфель с документами профсоюза, а в кармане пальто лежала записная книжка с адресами рабочих, которых предстояло посетить в течение дня.
На станции Queensboro Plaza он спустился в подземный переход, где царила обычная утренняя суета. Рабочие в темных пальто и шляпах торопились к поездам, женщины в скромных пальто несли сумки с покупками, дети в школьной форме бежали, боясь опоздать на занятия.
Донован купил газету «Daily News» у седобородого торговца возле турникетов и прошел на платформу в ожидании поезда на Манхэттен. План дня составлен заранее: встреча с представителем Федерации труда в десять утра, а завтра визит к бастующим рабочим в Патерсоне, и срочное собрание профсоюзного комитета в штаб-квартире на Восточной четырнадцатой улице.
Поезд прибыл с грохотом и скрежетом тормозов. Донован втиснулся в переполненный вагон между служащим в очках и пожилой женщиной с вязанием. Поездка до Манхэттена заняла сорок минут, которые он провел, изучая финансовые расчеты забастовочного фонда.
В половине девятого утра Донован вышел на станции Union Square и направился к офисному зданию на Восточной четырнадцатой улице, где располагалась штаб-квартира Объединенного профсоюза текстильщиков. Четырехэтажное кирпичное здание постройки 1890-х годов не отличалось роскошью: узкие окна, облупившаяся краска на рамах, скрипучие деревянные лестницы.
Офис профсоюза занимал половину второго этажа. Две маленькие комнаты с потрескавшимися стенами, старая мебель, купленная на распродаже, и единственная печатная машинка, на которой секретарша печатала листовки и официальные письма.
— Доброе утро, мистер Донован, — поприветствовала его рыжеволосая девушка лет двадцати пяти. — Вам звонил мистер Роткопф из центрального офиса. Просил перезвонить до десяти утра.
— Спасибо, Мэри. А что с типографией? Листовки готовы?
— Обещали доставить к обеду. Пять тысяч экземпляров с призывом поддержать забастовку в Патерсоне.
Донован прошел в кабинет, крошечную комнату с единственным окном, выходящим во двор. За старым дубовым столом, доставшимся от предыдущего арендатора, лежали стопки документов, писем от рабочих, газетных вырезок о трудовых конфликтах.
Он снял пальто, повесил его на крючок за дверью и сел за стол. Первым делом нужно связаться с Роткопфом и выяснить позицию центрального руководства по поводу продолжения забастовки.