Телефонный аппарат стоял на общем столе в приемной. Донован снял трубку и попросил соединить его с офисом в Вашингтоне.
— Сэм? Это Фрэнк Донован. Мэри передала, что ты звонил.
Голос Роткопфа звучал обеспокоенно:
— Фрэнк, у меня для тебя плохие новости. Центральный комитет принял решение прекратить финансовую поддержку забастовки в Патерсоне.
— Что? Но мы же договаривались!
— Обстоятельства изменились. Есть информация, что Стерлинг имеет связи с влиятельными людьми. Продолжение конфликта может навредить всему профсоюзному движению.
Донован сжал кулак:
— Сэм, эти «влиятельные люди» и есть корень проблемы! Нельзя отступать перед угрозами!
— Решение окончательное, Фрэнк. Извини.
Связь прервалась. Донован медленно положил трубку, осмысливая услышанное. Центральное руководство струсило, оставив его один на один с забастовкой.
Но у него оставался другой союзник. Накануне вечером дон Сальваторе Марранцано через своих людей передал, что готов продолжать финансовую поддержку независимо от решения профсоюзного руководства. Он хотел выделять по две тысячи долларов еженедельно до полной победы над Стерлингом.
Донован уже получил конверт с пятьюстами долларов на текущие расходы и обещание регулярной поддержки. Нужно мобилизовать рабочих, организовать пикеты, привлечь внимание прессы. Борьба только начиналась.
Остаток дня прошел в рутинной работе: ответы на письма, планирование митингов, координация с активистами в других районах.
К шести вечера Донован закончил дела и начал собираться домой.
На улице уже стемнело. Февральские дни были короткими, а морозный воздух заставлял спешить к теплу домов. Донован быстрым шагом направился к станции метро Union Square, но по дороге вспомнил, что обещал зайти к Майклу О’Рурку, одному из бастующих рабочих, который жил в старом доходном доме на Ист-Сайде.
О’Рурк болел уже неделю и не мог участвовать в пикетах. Донован хотел передать ему деньги из забастовочного фонда и поднять боевой дух.
Дом на Орчард-стрит, построенный еще в 1880-х годах, представлял собой типичный тенемент, пятиэтажное кирпичное здание с узкими окнами и пожарными лестницами на фасаде. Сотни таких домов в Нижнем Ист-Сайде служили пристанищем для рабочих семей иммигрантов.
Донован поднялся на четвертый этаж по узкой деревянной лестнице, освещенной тусклыми газовыми фонарями. Ступени скрипели под ногами, а перила шатались от времени. В коридоре пахло капустой, табачным дымом и сыростью.
Квартира О’Рурка состояла из двух крошечных комнат без центрального отопления. Ирландец лежал в постели с высокой температурой, его жена Бриджит варила куриный бульон на маленькой плите.
— Фрэнк! — обрадовался больной, пытаясь приподняться. — Как дела с забастовкой?
— Держимся, Майкл. Стерлинг начинает нервничать, — ответил Донован, доставая из кармана двадцать долларов. — Это от профсоюза. Покупай лекарства и еду.
Они проговорили полчаса о планах на следующую неделю. Донован уверял О’Рурка, что скоро забастовка принесет плоды, нужно только продержаться еще немного.
В половине восьмого Донован попрощался с семьей и начал спускаться по лестнице. На третьем этаже его ждали двое мужчин в темных пальто.
— Мистер Донован? — спросил один из них, коренастый ирландец с шрамом на щеке. — Нам нужно поговорить.
— О чем? — настороженно ответил профсоюзный лидер.
— О вашей забастовке. У нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.
Донован попытался пройти мимо, но второй мужчина, высокий и худой, заступил ему дорогу:
— Не торопитесь, мистер Донован. Разговор важный.
— Я спешу. Договоримся о встрече завтра.
Коренастый ирландец, которого звали Эдди «Молоток» Маллой, покачал головой:
— Боюсь, завтра будет поздно.
В этот момент Донован понял, что попал в ловушку. Он резко повернулся, чтобы бежать вверх по лестнице, но Маллой схватил его за пальто.
— Тихо, мистер Донован. Не создавайте шума. Здесь живут мирные люди.
Донован попытался вырваться, но второй человек, Томми «Тихий» Флэннери, ударил его кулаком в солнечное сплетение. Профсоюзный лидер согнулся от боли, задыхаясь.
Они потащили Донована вверх по лестнице на пятый этаж, а затем через узкую дверь на крышу здания. Февральский ветер пронизывал до костей, а под ногами хрустел снег.
Крыша тенемента была плоской, окруженной низким парапетом высотой всего три фута. С одной стороны открывался вид на Ист-Ривер, с другой на темные кварталы Нижнего Ист-Сайда.
Нападающие подтащили Донована к краю крыши. Внизу, на расстоянии пятидесяти футов, виднелась заснеженная мостовая Орчард-стрит. Редкие прохожие спешили по своим делам, не подозревая о драме, разворачивающейся над их головами.
— Последний раз спрашиваю, — сказал Маллой. — Согласны прекратить забастовку?
Донован посмотрел вниз, потом на лица своих мучителей:
— Идите к черту.
Маллой и Флэннери обменялись взглядами.
— Жаль, — произнес Маллой. — Хороший человек, но слишком упрямый.
Они схватили Донована за руки и ноги. Профсоюзный лидер отчаянно сопротивлялся, но силы были неравными. Его подняли и перенесли к парапету.
— Подождите! — закричал Донован. — У меня жена и дети!
— Тогда надо было думать раньше, — ответил Флэннери.
С одного резкого движения они перебросили Донована через парапет. Он упал, крича от ужаса, но крик оборвался через три секунды, когда тело ударилось о мостовую.
Маллой и Флэннери быстро осмотрели крышу, убедившись, что не оставили следов. Затем спустились по пожарной лестнице на заднюю сторону здания и растворились в темных переулках Ист-Сайда.
Тело Донована обнаружили через десять минут. Прохожие решили, что это самоубийство, еще один человек, не выдержавший тягот Великой депрессии. Полиция не стала проводить тщательное расследование. В те времена самоубийства с крыш были обычным явлением в бедных районах Нью-Йорка.
Коронер констатировал смерть от множественных переломов, совместимых с падением с большой высоты. Никто не заметил синяков на руках Донована, которые могли бы указать на борьбу.
В газетах появилась короткая заметка: «Профсоюзный лидер покончил с собой». Журналисты предположили, что Донован не выдержал давления экономического кризиса и неудач в борьбе за права рабочих.
Через три дня после похорон забастовка на текстильной фабрике закончилась. Рабочие вернулись на свои места, получив символические уступки: повышение зарплаты на пять процентов и улучшение условий в столовой.
Эдди «Молоток» Маллой и Томми «Тихий» Флэннери получили от Мэддена по тысяче долларов за профессионально выполненную работу. Для них это была обычная операция по устранению человека, мешавшего бизнесу их босса.
Принципиальный ирландец, который не хотел идти на компромиссы с капиталистами, стал еще одной жертвой жестоких правил игры, где за политическими и экономическими конфликтами стояли люди, готовые убивать ради своих интересов.
Глава 19
Война мафии
Январское утро в Нью-Йорке встретило меня колючим ветром и мокрым снегом, превратившим тротуары в скользкие ловушки. Я поправил воротник шерстяного пальто и быстро прошел через вращающуюся дверь отеля «Уолдорф-Астория» на Пятой авеню.
В просторном лобби с мраморными колоннами и хрустальными люстрами царила атмосфера сдержанной роскоши, идеальное место для переговоров с человеком, который через десятилетие станет одним из королей американской авиации.
Дональд Дуглас ждал меня в приватном салоне на втором этаже. Мужчина лет тридцати восьми, высокий и худощавый, с проницательными серыми глазами за стальными очками. Его темно-синий костюм от портного с Сэвил-Роу выдавал попытку произвести солидное впечатление, но потертые манжеты и заштопанная дырочка на лацкане говорили о финансовых трудностях.