— Мистер Стерлинг, — поднялся он при моем появлении, протягивая твердую ладонь инженера. — Благодарю за интерес к нашей компании. Честно говоря, после провала контракта с ВМС я не ожидал столь быстрого отклика.
Мы уселись в кожаные кресла у камина, где потрескивали дубовые поленья. Официант в белых перчатках принес серебряный поднос с кофе и свежей выпечкой. Дуглас налил себе чашку крепкого напитка, но я заметил легкое дрожание его рук, признак нервозности.
— Дональд, — сказал я, отпив глоток превосходного кофе, — позвольте сразу перейти к сути. Ваша компания переживает трудности, но я вижу в ней огромный потенциал. Авиация — это будущее Америки.
Дуглас отложил чашку и достал из портфеля папку с документами.
— Мистер Стерлинг, я ценю ваш оптимизм, но будем откровенны. После краха фондового рынка заказы на самолеты сократились на семьдесят процентов. Douglas Aircraft балансирует на грани банкротства. У нас есть несколько интересных проектов, но нет средств на их реализацию.
Он раскрыл папку, показывая чертежи и фотографии самолетов. Среди них я узнал прототип того, что станет легендарным DC-3, хотя сейчас это выглядело как смелая мечта конструктора.
— Вот наша разработка многоместного пассажирского самолета, — Дуглас указал на детальный чертеж. — Цельнометаллический моноплан с убирающимся шасси. Дальность полета до тысячи миль, скорость свыше двухсот миль в час. Но для завершения проекта требуется как минимум полмиллиона долларов.
Я внимательно изучил чертежи, делая вид, что анализирую технические характеристики. На самом деле я знал, этот самолет произведет революцию в пассажирских авиаперевозках и принесет миллиардную прибыль.
— Дональд, ваши цифры впечатляют, — сказал я, откладывая документы. — Но меня интересует не только пассажирская авиация. Как вы оцениваете перспективы военных заказов?
Лицо Дугласа оживилось:
— Ситуация в Европе внушает опасения. Рано или поздно американским ВВС потребуются современные бомбардировщики и транспортные самолеты. Наши разработки легко адаптируются под военные нужды.
Я кивнул, понимая его дальновидность. Через десять лет Douglas будет основным поставщиком военной авиации для союзников.
— Отлично. Теперь о деталях сделки, — я достал из внутреннего кармана пиджака заранее подготовленный документ. — Я готов приобрести контрольный пакет акций Douglas Aircraft Corporation за триста пятьдесят тысяч долларов наличными.
Дуглас едва не подавился кофе:
— Триста пятьдесят тысяч? Мистер Стерлинг, это… это превышает нашу текущую рыночную стоимость в два раза!
— Плюс дополнительные четыреста тысяч долларов на развитие пассажирского проекта, — добавил я, наблюдая, как его глаза расширились от изумления. — И гарантированное финансирование исследований в течение трех лет.
Дуглас молча перечитывал условия контракта. Его лицо отражало борьбу между недоверием и надеждой.
— Почему такая щедрость? — спросил он наконец. — Что вы получаете взамен, кроме акций убыточной компании?
— Веру в будущее авиации, — ответил я с улыбкой. — И контроль над патентами ваших разработок. Дональд, через десять лет пассажирские авиалинии свяжут весь мир. Кто первым создаст надежный и экономичный самолет, тот получит львиную долю рынка.
Дуглас снял очки и протер их дрожащими руками:
— Мистер Стерлинг, ваше предложение спасет мою компанию. Но я должен сохранить техническое руководство проектами.
— Само собой. Вы остаетесь главным конструктором и президентом компании. Я лишь инвестор, который обеспечивает финансовую стабильность.
Через полчаса мы пожимали руки над подписанным соглашением. Douglas Aircraft Corporation переходила под мой контроль за семьсот пятьдесят тысяч долларов, ничтожную сумму для будущего авиационного гиганта.
— Дональд, — сказал я, убирая документы в портфель, — начинайте работу над пассажирским проектом немедленно. Первый транш поступит на ваш счет завтра утром.
Покидая «Уолдорф-Асторию», я чувствовал удовлетворение от удачной сделки. Еще одна жемчужина будущего оказалась в моих руках.
Вторая встреча дня проходила в конференц-зале моего офиса на Уолл-стрит. Я специально выбрал эту локацию, чтобы продемонстрировать солидность и респектабельность нашей фирмы.
За длинным столом красного дерева расположились участники переговоров. Сара Левински сидела справа от меня, аккуратно разложив перед собой финансовые отчеты и аналитические справки.
Двадцатисемилетняя выпускница Колумбийского университета, она была одной из немногих женщин-аналитиков на Уолл-стрит. Ее темные волосы были строго убраны в пучок, а серый деловой костюм подчеркивал профессионализм. За стальными очками скрывались проницательные карие глаза, способные мгновенно выявить слабые места в любом финансовом отчете.
Слева разместился Сэмюэль Розенберг, наш юрист, невысокий полный мужчина лет пятидесяти с седеющей бородкой и добродушным выражением лица, обманчиво скрывающим острый ум. Его черный костюм был безупречно отутюжен, а золотые запонки поблескивали в свете настольных ламп.
Напротив нас сидели представители Monsanto Chemical Works. Эдгар Монсанто, пожилой основатель компании, выглядел усталым и озабоченным. Седые волосы на его голове поредели, а глубокие морщины вокруг глаз говорили о годах борьбы за выживание предприятия. Рядом с ним устроился финансовый директор Джеймс Хартли, нервный худощавый человек с постоянно дергающимся левым глазом.
— Господа, — начал я, когда официант закончил разносить кофе в тонких фарфоровых чашках, — благодарю за встречу. Как я понимаю, Monsanto Chemical Works переживает определенные трудности в связи с общей экономической ситуацией.
Монсанто тяжело вздохнул:
— Мистер Стерлинг, будем откровенны. После октябрьского краха заказы на нашу продукцию упали на шестьдесят процентов. Спрос на сахарин и аспирин снизился, фармацевтические компании сокращают закупки. Мы вынуждены искать дополнительные источники финансирования.
— Мисс Левински, — обратился я к аналитику, — представьте, пожалуйста, наши выводы.
Сара Левински открыла папку с документами:
— Мистер Монсанто, согласно нашему анализу, ваша компания имеет солидную исследовательскую базу и перспективные разработки. Monsanto Chemical Works обладает уникальными технологиями производства органических соединений. Ваши лаборатории разрабатывают новые пестициды и удобрения, что открывает огромные перспективы в сельском хозяйстве. При правильном финансировании компания может стать лидером химической отрасли.
Хартли нервно потер руки:
— Мисс Левински права, но исследования требуют значительных вложений. Нам нужно как минимум двести тысяч долларов на модернизацию лабораторий и найм дополнительных химиков.
Сэмюэль Розенберг вмешался в разговор:
— Джентльмены, прежде чем обсуждать финансовые аспекты, позвольте уточнить юридические детали. Какую долю в компании вы готовы предложить инвесторам?
Монсанто обменялся взглядом с Хартли:
— Мы рассматриваем возможность продажи тридцати процентов акций за соответствующую компенсацию.
Я покачал головой:
— Тридцать процентов недостаточно для серьезного партнерства. Мы готовы инвестировать четыреста тысяч долларов, но взамен хотим получить контрольный пакет, пятьдесят один процент акций.
Лицо Монсанто побледнело:
— Контрольный пакет? Мистер Стерлинг, это означает потерю контроля над компанией, которую я создавал тридцать лет!
— Не потерю, а разделение ответственности, — мягко возразил я. — Вы остаетесь президентом и главным технологом. Все решения принимаются совместно. Моя задача — обеспечить финансовую стабильность и открыть новые рынки сбыта.
Сара Левински достала несколько бумаг:
— Мистер Монсанто, посмотрите на эти прогнозы. Рынок химических удобрений будет расти на двадцать процентов ежегодно. Синтетические пестициды заменят традиционные методы борьбы с вредителями. При достаточном финансировании Monsanto может захватить значительную долю этих рынков.