Молчание повисло между нами. За окном мягко падал декабрьский снег.
— Мне нужен воздух, — произнесла она наконец. — Давай прогуляемся.
Набережная Гудзона лежала перед нами, безлюдная в этот холодный вечер. Река блестела в свете фонарей, темная и тяжелая. Мы шли молча, сохраняя дистанцию друг от друга.
— Хорошо, — произнесла Элизабет, нарушая тишину. — Допустим, ты действительно внедряешься в их круг. Какова твоя конечная цель?
Я огляделся по сторонам, убеждаясь, что поблизости никого нет.
— Continental Trust готовится к чему-то большому, — сказал я тихо. — Ты же не забыла про операцию «Анакондо»? Из того, что мне удалось узнать, они планируют манипуляцию рынком беспрецедентного масштаба. Они каким-то образом узнали об этом раньше других и разработали план, как извлечь выгоду из кризиса.
— И ты решил их опередить?
— Я решил использовать ту же тактику против них, — я остановился и повернулся к ней. — Элизабет, то, что я делаю, может показаться неэтичным. Но когда они рухнут, а они рухнут, мы получим не только доказательства их преступлений, но и ресурсы, чтобы привлечь их к ответственности.
Она смотрела на темную воду Гудзона.
— Почему я должна верить тебе теперь? После твоего обмана?
— Потому что я клянусь, Элизабет, но я не предавал память отца. Никогда не переходил на сторону Continental Trust.
Она перевела взгляд на меня. В ее глазах читалась смесь недоверия и надежды.
— Еще раз говорю, я не сдался, просто изменил тактику, — продолжил я. — Чтобы победить их, мне нужно стать сильнее. Влиятельнее. И, да, богаче.
Элизабет долго молчала.
— Ты должен был мне доверять, — произнесла она наконец. — Должен был рассказать правду.
— Ты права, — я кивнул. — Я сделал ошибку. Но мои намерения остались прежними.
Снег усиливался, оседая белой пудрой на ее волосах. Она выглядела хрупкой и сильной одновременно.
— Холодает, — заметила она. — Вернемся?
Квартира Элизабет встретила нас теплом. Она бросила папку на стол, сняла пальто и направилась к кухне.
— Чай? — спросила она нейтральным тоном.
— С удовольствием.
Пока она возилась с чайником, я рассматривал стену с материалами ее расследования. Одна фотография привлекла мое внимание. Групповой снимок совета директоров Continental Trust, датированный 1925 годом.
— Ты нашла это в Европе? — спросил я, когда Элизабет вернулась с двумя чашками.
— В архиве финансовой газеты в Лондоне, — она поставила чай на стол. — Единственная стоящая находка за все путешествие.
— Ты съездила не зря, — возразил я. — Важен каждый кусочек головоломки.
Элизабет села на диван, обхватив ладонями чашку, словно согреваясь ее теплом.
— Знаешь, что меня убедило в твоем обмане? — спросила она вдруг. — Не отсутствие европейских связей Continental Trust. Не тупиковые следы. А то, что все документы, которые ты мне дал, были слишком идеальными. Слишком гладкими. В реальном расследовании так не бывает.
Я опустил глаза.
— Прости.
Она долго смотрела на меня, словно пыталась разглядеть истину в моем лице.
— Если ты хоть раз еще солжешь мне…
— Никогда больше, — заверил я ее. — Мы в этом вместе. До конца.
Ее взгляд смягчился.
— Расскажи мне все, — попросила она. — Настоящий план. Всю стратегию.
И я рассказал. О встречах с представителями Continental Trust, о перемирии, которое я заключил, чтобы выиграть время. О тщательном сборе информации изнутри. О создании сети инвестиционных трастов, которые не только приносили деньги, но и позволяли отслеживать финансовые потоки противника.
По мере моего рассказа напряжение в ее позе постепенно таяло. Она задавала точные, профессиональные вопросы. Делала пометки в блокноте.
— Это опасно, Уильям, — сказала она, когда я закончил. — Ты играешь с огнем.
— Знаю. Но другого пути нет.
Она отложила блокнот.
— И что теперь? Теперь, когда я знаю правду?
— Теперь мы работаем вместе. По-настоящему, — я придвинулся ближе. — Твои журналистские навыки, мой доступ к инсайдерской информации. Вместе мы сможем не только раскрыть их заговор, но и сорвать его. Но только ты не должна действовать одна, без согласования со мной.
Элизабет смотрела на меня долгим, оценивающим взглядом. Затем произнесла:
— Тебе предстоит долго восстанавливать мое доверие.
— Я знаю, — ответил я. — И готов работать над этим.
Приглушенный свет настольной лампы отбрасывал мягкие тени на ее лицо. Снег за окном усилился, создавая иллюзию отрешенности от внешнего мира. Мы были одни в этом маленьком островке тепла и света.
— Я скучал по тебе, — произнес я тихо. — Каждый день, пока ты была в Европе.
Уголок ее губ дрогнул в намеке на улыбку.
— Не думай, что можешь так легко вернуть мое расположение.
— Я не рассчитываю на легкость.
Она вздохнула и поставила чашку на стол.
— Ты невыносим, Уильям Стерлинг. И все же, я тоже скучала.
Я осторожно протянул руку, касаясь ее плеча. Она не отстранилась. Поощренный этим, я скользнул ладонью вверх, к ее щеке. Наши взгляды встретились.
— Я действительно хотел защитить тебя, — прошептал я. — Может быть, выбрал неправильный способ, но…
Элизабет остановила меня, приложив палец к моим губам.
— Достаточно слов. Докажи делом.
В ее глазах сменялись противоречивые эмоции: недоверие, гнев, тоска, желание. Я наклонился и осторожно коснулся ее губ своими. Она ответила, сперва сдержанно, затем с нарастающей страстью.
Ее руки скользнули под мой пиджак, помогая его снять. Мои пальцы запутались в ее волосах.
Прикосновения становились настойчивее, поцелуи глубже. Два месяца разлуки, напряжения, недоверия растворялись в жаре нашей близости.
— Если предашь меня снова… — прошептала она между поцелуями.
— Никогда, — заверил я, увлекая ее в сторону спальни. — Мы партнеры. До конца.
Слабый свет уличных фонарей проникал сквозь занавески, играя на обнаженных плечах Элизабет. В ее глазах все еще читалась настороженность, но уже смешанная с нежностью.
Она выбрала довериться мне, снова. И я поклялся себе оправдать это доверие. По возможности, конечно. Потому что даже сейчас, в самый разгар страстей, я сохранял холодную голову и играл раскаяние.
Ночь разворачивалась медленно, как драгоценный свиток. Каждое прикосновение, каждый шепот, каждый вздох возвращали то, что мы едва не потеряли. Близость, интимность, понимание.
— Мы в этом вместе, — повторил я, обнимая Элизабет в темноте. — Что бы ни случилось дальше.
Она прижалась теснее, положив голову мне на грудь.
— Вместе, — согласилась она. — Но больше никаких секретов. Никаких попыток отстранить меня, защитить, контролировать. Я не фарфоровая кукла, Уильям.
— Знаю. Ты самая сильная женщина, которую я встречал.
За окном продолжал падать снег, укрывая Нью-Йорк белым одеялом. Рождественские огни мерцали вдалеке. Я закрыл глаза, не желая, чтобы Элизабет прочитала то, что у меня на уме на самом деле.
Глава 16
Новый универмаг
Серое декабрьское утро застало меня на пороге квартиры Элизабет. Мы провели вместе бурную ночь, но теперь обо всем этом нужно забыть.
Предстоял важный день. Я поправил галстук, бросил последний взгляд на спящую фигуру под одеялом и тихо прикрыл дверь спальни.
Времени оставалось в обрез. Сверившись с часами, я направился прямиком к новому универмагу Фуллертона. Рождество приближалось стремительно, и сегодняшнее открытие магазина рассчитано именно на предпраздничную лихорадку покупок.
Вместо О’Мэлли сеголня меня подвозил шофер Прескотта, молчаливый мужчина лет сорока. Машина остановилось в двух кварталах от здания, дальше проехать мешала плотная толпа.
Декабрьский снег скрипел под ногами, морозный воздух пощипывал лицо, а в небе кружились редкие пушистые хлопья. Идеальная погода для рождественского шопинга.
Фуллертон встретил меня, нервно поглядывая на часы.
— Стерлинг! Наконец-то! — он крепко пожал мою руку. — Нам осталось меньше часа до открытия, а толпа только растет.