Друзья Сент-Ива 13 февраля 1910 года
Предисловие
В глубокой тоске и смирении, полном самоотречения, я долго молился, прежде чем решиться написать эти страницы.
Мою душу охватила невыразимая уверенность и убеждение, что этим я принесу благо не только тем благородным умам, которые, прочтя мои предшествующие труды, стали моими единомышленниками, но и народам двух частей света, к которым я здесь обращаюсь.
Однако прежде всего я спешу выразить мою глубокую признательность всем тем, кто имел мужество засвидетельствовать в печати о своем сочувствии тому органическому закону Истории и человеческих обществ, который назван мною Синархией, т. е. противоположностью Анархии, и я предлагаю им всем эту книгу как доказательство настойчивости моих усилий, что является наилучшей формой моей благодарности за их неоценимую для меня помощь.
Синархия есть почва для примирения, а также залог общественного блага для каждой нации и для всех их, благодаря чему она вызвала со стороны критики достаточно яростные нападки, которые могут в синтезе быть сведены к следующим возражениям:
1. Кельтическое происхождение Арийцев и Цикл Рамы не более как роман, который мною заимствован у Фабра д'Оливе, о чем я умолчал.
2. Никакой действительной науки в древних храмах не существовало.
3. Тот, кто проповедует о религии и теократии, проповедует невежество и тиранию.
4. Эзотеризм священных текстов всех народов мира есть лишь вымысел средневековых каббалистов и не скрывает в себе никаких истин.
Вот обвинительный акт, а вот мои ответы: Цикл Рамы и его западное происхождение являются исторической действительностью, чему может служить порукой вся Индия вместе с Центральной Азией.
Что же касается Фабра д'Оливе, то он не писал романов, так же как и я. Я проверил его источники и дважды указал на него в «Миссии евреев», причем один раз именно по поводу кельтического Цикла Рамы, следы которого он сам нашел в летописях Калькуттской школы. Наконец, чтобы вырвать с корнем это обвинение в плагиате, я прибавлю, что Мировая История может быть реальной лишь как универсальный плагиат идей и фактов, касающихся всего человечества, право исключительного пользования которыми никому не принадлежит.
В своих трудах я требую лишь восстановления в числе современных законов закона синархического, одновременно теократического и демократического, как я его определил и описал, ибо в древности этот закон можно найти не только во всех священных дорийских текстах, но и в социальном устройстве и организации Правления рамидского Цикла.
Ввиду важного значения подобного утверждения для исторической науки, я вынужден был в своих трудах поставить этот синархический закон вне всякой секты, доктрины или личной системы и оставить ему, а также и моему труду, повествующему о нем в качестве подтверждающего авторитета, лишь авторитет его самого, затем тексты священных книг и позитивную Историю всех народов.
Я посягнул бы на мировую и научную ценность этого закона, если бы согласился с мнением какого-нибудь современного писателя-доктринера Фабра д'Оливе или другого, как бы я им ни восхищался и сколь полезны бы ни были для меня его труды, среди множества систем, изученных мною. Если бы я поступил таким образом, то критики моего труда не замедлили бы указать мне на биографии и библиографии, в которых современники Фабра д'Оливе клеймили его презрением и насмешками. Конечно, они были не правы, и когда-нибудь я вернусь к этому вопросу, ограничившись пока заявлением, что личная и метафизическая система д'Оливе является антихристианской, антидемократической, а следовательно, противоположной моим трудам, Синархии и моему окончательному отрешению от всякой индивидуальной системы.
На второе возражение, что в древних храмах не существовало никакой науки, я отвечаю настоящей книгой, являющейся завершением тех бесчисленных доказательств, которые приведены мною в подтверждение ошибочности подобного мнения.
«Кто проповедует о религии и теократии, тот проповедует невежество и тиранию».
Это возражение было бы правильным, если понимать под словом «религия» политический клерикализм, а не социальный синтез, а под теократией — взаимную нетерпимость сект, а не божественный закон этого синтеза. Но такое ложное понимание противоречило бы как синархическому устройству Цикла Рамы, так и побуждениям Абрамидов, Моисея и Господа нашего Иисуса Христа.
Quarto: «Эзотеризм священных текстов есть вымысел каббалистов Средних веков».
Уже в «Миссии евреев» я говорил, как надо относиться к этому заблуждению, которое по прочтении настоящей книги окончательно рассеется. Этот мой труд есть высшее откровение, назначение которого подтвердит мои «Миссии», налагая на них печать несокрушимого авторитета. Эта книга кинет луч ослепительного света, вызывая одновременно глубокое потрясение в необъятных, герметически замкнутых центрах посвящения, где миллионы посвященных, не ожидающие, конечно, этого обнародования, хранят неприкосновенным в течение сотен веков древнее предание.
Поэтому, зная, какими сокровищами владеет Азия, и сознавая всю ценность своего поступка, я не колеблюсь заявить, что он является сам по себе государственным переворотом, гораздо более важным, чем все перевороты, которые когда-либо совершались политическими деятелями с тех пор, как в их руки были отданы Судьбы Человечества.
Такое признание, вероятно, вызовет у большинства европейских читателей скептическую улыбку, но не таково будет его действие среди азиатских посвященных, которые прочтут, переведут или будут комментировать эту книгу. Не зная, какое впечатление произведет ясность и определенность содержащихся в этой книге откровений, посвященные Парадезы с тревогой в душе будут стараться узнать, каким образом я смог поднять покров, протянутый над их самыми сокровенными мистериями, в то время как соединенные усилия миссионеров и дипломатов не смогли никогда этого достичь.
Покров этот состоит из огромных горных массивов, из крепостей, девственных лесов, пустынь, храмов, пещер и подземных городов ужасающей протяженности, а тайна, скрывающаяся под ним, охраняется миллионами людей, обладающих глубочайшими знаниями, проникнутых горячею верой и давших друг другу в лоне Бога такие же клятвы, какие произносились во времена Моисея, Иетро, Орфея, Зороастра и Фо-Хи. Поэтому, каким бы скептицизмом ни была встречена эта книга в Европе, невозможно описать то волнение, которое видимо или скрыто охватит всю Азию при ее появлении.
Мое слабое вдохновение, возрастая с пространством, начиная от горной вершины Рамы вплоть до Пекина, от Индийского океана до Гималаев, от Афганистана до плоскогорий Верхнего Туркестана и от Бухары до Тифлиса, превратится в духовную бурю, и водоворот душ снова отхлынет от Иерусалима к Кипру и Мекке, от Гаона к Имаму и от главы Ливанских Друзов к Рик-Аммо Багдадских Субба, этих древних учеников Ессеян св. Иоанна Крестителя. И тогда я отвечу этому необъятному океану душ: так желает Вечный, ибо наступил час!
Я счел бы себя последним из неверных, если бы, храня подобные тайны для себя одного, думал о своей гибели, когда вопрос касается общего блага.
Чего мне страшиться от людей?!. Ничего ровно!.. А от Бога?! Только одного: изнемочь под тяжестью той задачи, которую Он по Своему милосердию возложил на меня.
Я не боюсь людей, ибо не считаю, что можно бояться смерти.
Всякий посвященный, каким бы счастьем ни одарил его в этом мире Творец, знает, что смерть есть невыразимое наслаждение души, самая величайшая чувственная радость, какую только она может ощущать, и мужество необходимо только для того, чтобы не поддаться ее соблазну. Я не боюсь людей еще и потому, что принципом моих «Миссий» является божественная любовь Человечества, а их целью — универсальная Синархия, и опасности они могут подвергнуть лишь одного меня. Я не боюсь людей, ибо не жду и не желаю от них ничего.