— Примитивно, — поморщился старый кибернетик.
Я предложил сыграть. На похлебку, как когда-то играли в тюрьмах. Старик взял карту, недоверчиво улыбаясь. Опомнился он, проиграв завтраки и ужины на месяц вперед. И мне пришлось убеждать потрясенного неудачей старика, что я не возьму у него ни одной выигранной чашки похлебки.
— Опасная игра, — сказал старик, — но это, пожалуй, то, что нужно. Полное отсутствие логики расположения карт в перетасованной колоде. Рассчитать нельзя, можно ориентироваться только на эмоции: предчувствие, веру, гадательные предположения.
По неподвижному лицу робота нельзя догадаться о мыслях и намереньях, поэтому, когда я предложил ДС-00011 сыграть в карты, он ответил не сразу. Казалось, что стук моего сердца может услышать даже стража за проволокой.
— Вы опять будете дураками, — наконец самодовольно сказал робот.
— Это другая игра, Доблестный Страж Три Ноля Одиннадцать, — объяснял старик. — Она примитивна. В эту игру на далекой планете играют дети…
— Проигравший считается дураком? — не дал закончить объяснения робот.
— Да. Считается, что он дурак даже среди детей.
— Правила?
Я рассказал.
— Карту!
Я остановился на семнадцати. У старика — двадцать три — перебор. У робота — две десятки.
— Дураки даже среди детей, — заявил нам ДС-00011.
Вскоре счастье изменило роботу. Он стал волноваться. Когда у него было мало очков, ДС-00011 барабанил железными пальцами по столу. Этот нервный стук был для меня сигналом — рискнуть, взять еще карту… И нет ничего удивительного, что робот проигрывал. И каждый раз я не забывал сказать ему:
— Ты — дурак. Даже среди детей.
Прозвучал радиоприказ: «Спи!» ДС-00011 не обратил на него внимания. Он проигрывал. Он мечтал отыграться. Он, как тысячи незадачливых игроков, пытался угадать, понять, запомнить чередование карт в колоде. Самолюбие робота жестоко страдало. Электрические провода в его мозгу перегревались. Он погиб неожиданно, перегорел, как электроутюг.
Дальнейшее — просто. Ученый хорошо разбирался в роботехнике. Нажимая на какие-то рычаги, он раздвинул стальную оболочку робота, как раздвигают панцирь вареного рака. Старик, кряхтя и задыхаясь, вытаскивал из металлического костюма уйму каких-то шарниров, реле, метры перепутанного провода.
Все эти электровнутренности я зарыл глубоко в песок, возле столовой. Затем облачился в латы ДС-00011. Эти цифры были выгравированы у робота на груди и спине. Ходить в железном костюме тяжело, но я когда-то неплохо переносил перегрузку. Даже при разгоне космолета, который обычно проводит автопилот, я никогда не терял сознания.
— Пройдись еще раз, — попросил старик.
Я прошелся.
— Медленнее. Более степенно и важно.
Я прошелся медленно, степенно и важно.
— Теперь ничего. Скажи что-нибудь.
— Тебе пора спать! — Мой голос, замкнутый между забралом и металлическими захватами воротника, звучал глухо, как в подземелье.
— Похоже, — сказал, явно сомневаясь в этом, старик. Он хотел меня подбодрить. — Однако лучше говорить поменьше.
— Разумеется.
— Рычаги, чтобы снять шлем и нагрудник, — на правом боку. Твое место в случае тревоги, место ДС-00011, возле главных ворот. Задача робота: не допустить прорыва воспитанников к воротам.
— Помню.
— Будь осторожен, Путник. Не забывай, что ты ДС-00011.
Стараясь ступать, как меня учил старик, важно и медленно, я подошел к воротам. Свет сильных ламп дрожал и переливался на моем панцире. Робот, охранявший выход, неторопливо и молча отодвинул массивную дверь.
Четвертое донесение соглядатаев:
…Следов подкопа под изгородью или перерезанной проволоки не обнаружено. Роботы в ту ночь были на местах, радиосирена в исправности. Необъяснимый побег Путника зародил в страже сомнение в своем превосходстве и могуществе. Объявлен всепланетный розыск…
Пятое донесение соглядатаев:
…Известие о побеге вызвало нежелательные толки.
О Путнике говорят со страхом и уважением…
Шестое донесение соглядатаев:
…Сегодня ни один обитатель планеты не явился к домовому соглядатаю с рассказом о своих неблагонадежных мыслях и разговорах. Не доносят и друг на друга. Домовые и квартальные соглядатаи встревожены…
6. Я ДЕЛАЮ КАРЬЕРУ
Радиосирена истошным воем вспорола воздух сразу же после завтрака. Тревога! Я бросил немытые чашки и полупустой котел с похлебкой. Скорей! Я стою на боевом посту возле главных ворот. В заключенных я стрелять не смогу, в роботов стрелять бесполезно…
Однако воспитанники и не рвутся к воротам. О чем-то оживленно переговариваясь, они бродят по песку. На работу никто не торопится. Да их и не посылают. За проволокой в ожидании замер железный ряд Доблестных Стражей.
Так прошел день. К вечеру прибыл сам Великий Правитель службы наблюдения.
Он шел вдоль проволоки, коротконогий, багровый, плешивый, злой. За ним шагали помощники в голубых куртках и роботы личной охраны. А сзади всех семенил Главный Учитель школы оздоровления мыслей. От его обычной, спокойной надменности не осталось и следа.
Что они искали? Правитель шел вдоль проволоки, как охотничья собака. Казалось, он даже принюхивается к песку. Правитель, видимо, искал мои следы. Он уже не верил ни роботам, ни соглядатаям. Он проверял свою гвардию сыска и стражи. Пускай, ничего он не найдет…
Обойдя проволочную ограду, Правитель со своей свитой вновь появился у главных ворот. Здесь он остановился, прижав растопыренные пальцы к жирной груди. Ходить пешком он отвык: я слышал прерывистое, астматическое дыхание.
— Где этот тупица? — спросил, отдышавшись, Правитель.
Всесильный Главный Учитель, видимо, не сомневался в том, кого так называет Правитель. Торопливо подбежал, согнулся в низком поклоне. Испуганно вздрогнул, почувствовав на плече металлическую руку робота личной охраны Правителя.
— Тупица, — повторил Правитель. — Сам тупица и соглядатаи твои — тупицы. Доносили: здоров, вежлив, хорошо спит… Болваны! Да ты понимаешь хоть, что произошло?
— Государственный преступник будет пойман, — пролепетал Главный Учитель. — Он слишком заметен. Его обнаружат в любом месте планеты.
— А вдруг Путник стал невидимым? А может, он летает по воздуху? сказал Правитель. — Ведь это существо с другой планеты. Нам неизвестны его возможности и намеренья. Неизвестны, понял? А ты считал Путника обычным воспитанником. Давал ему двойную порцию. Хвастал, что скоро он придет в отчаянье и все расскажет. Тупица! Я пришел в отчаянье, а не Путник. И клянусь Верховным Водителем, ты тоже придешь в отчаянье!
Голубые куртки засуетились, испуганно шарахнулись в стороны. Робот личной охраны швырнул Главного Учителя на песок, короткий ствол ружья наклонился, словно сам отыскивал жертву.
— Погоди, могучий, — закричал Главный Учитель и пополз к ногам Правителя. — Двадцать лет службы! Первый побег! Никогда больше не повторится!..
— Что верно, то верно, — Правитель отступил от торопливо ползущего к нему человека, — больше никогда не повторится.
Выстрел. Главный Учитель ударился лицом о горячий песок. Раскинув руки, прижав разбитую голову к потемневшему от крови песку, он еще долго сучил ногами, будто хотел зарыться, спрятаться, уйти в глубь планеты. Даже после смерти он боялся Великого Правителя. Потом перевернулся набок, треугольные глаза остекленели, и он затих, подтянув колени к подбородку.