Поэтому какая-то светлая голова на Земле догадалась отпечатать цветные таблицы основных режимов, выдать их оператору установки, и отправить его крутить реостаты вручную - пока все нужные стрелки не займут все нужные положения. Как при этом работает установка, на станции не знал вообще никто. Только положения стрелок и последовательности изменений настроек в каждой серии экспериментов. Шутки это порождало... соответствующие.
- Эй, Джон Гордон, сколько нам до первого залпа Разрушителя? - Степняков устал следить за мучениями товарища и решил его немного подбодрить.
- Айболит, не мешай, - Бороденко недовольно дёрнул плечами. - Я первый раз тут всё сам делаю. Иди вон, лучше, серию фотографий сделай, их с нашего ракурса тоже просили.
- Лечу, Юлик, - Степняков выхватил из креплений фотоаппарат и повернулся к люку. - Уже лечу.
- Земля, есть телеметрия, - отрапортовал командир экипажа. - Начало эксперимента по готовности Сириуса. Ведём предварительную.
- Есть предварительная, сигнал чёткий, - подтвердили с Земли. - Володя, как вы там, готовы?
- Манёвр расхождения завершён, - подтвердил Владимир Иблисов с борта "Союза". - Лёша уже в орбитальном, с фотоаппаратом.
- Подведите корабль на расстояние пятнадцати метров к модулю, - откликнулись с Земли. - Заказчик просит внешние замеры и фоторепортаж с малого расстояния.
- Пятнадцать метров, принято, - Иблисов двинул "Союз" вдоль станции. - Алексей, тебе хорошо там видно?
- Не очень, - откликнулся бортинженер из орбитального модуля. - Командир, неровно как-то идём.
Иблисов пытался вести "Союз" аккуратно, как учили. Но привычная медлительность сменилась на что-то совсем непонятное. В соседнем ложементе в недоумении крутила головой Клаудия Эньере - с её опытом пилота-испытателя никаких дополнительных указаний о внештатной ситуации уже не требовалось.
- Корабль откликается рывками, - недовольно доложил Иблисов после нескольких малоудачных попыток выровнять ход. - На команды реагирует плохо.
- Володя, уводи нас в сторону, - торопливо сказал из орбитального модуля Злотников. - Опасное сближение.
- Экипажу занять места в спускаемом модуле, - приказал тем временем Никитин. - Немедленно.
- Пошли, Айболит, - громко, чтобы услышал товарищ с фотоаппаратом, продублировал команду Бороденко. - В спускач, бегом!
Даже если у Валентина Степнякова и были какие-то возражения, медик благоразумно оставил их при себе. Весь его опыт и навыки предназначались в основном для борьбы с последствиями удара по станции. Предотвратить же его сейчас мог ровно один человек - командир семнадцатой экспедиции посещения Владимир Иблисов.
Не то, чтобы у него получалось.
Несколько рывков окончательно перекосили "Союз" и вдоль корпуса станции корабль полз уже под каким-то совсем нештатным углом.
- Володя, мы сейчас их цепанём! - Злотников отшатнулся прочь от иллюминатора так, будто его движение могло повлиять на полёт неповоротливого модуля. - Володя, дистанцию!
В размеренном гуле бортовых систем жизнеобеспечения "Союза" послышался негромкий посторонний звук. Орбитальный модуль самым краем задел корпус станции. Подскочил, дёрнулся, и задел его снова, уже сильнее. Задел достаточно, чтобы вибрацию от удара получилось услышать экипажу корабля.
- Дербент - Сириусу, - напряжённо сказал Никитин. - Есть угловая. Станция в свободном полёте. Смещение минимально.
Из двигателей "Союза" вновь ударили струи газа. Неповоротливая махина спазматически дёрнулась и медленно пошла вдаль от станции.
- Обошлось, - выдохнул Злотников. Корпус "Мира" полз в иллюминаторе вниз и назад. Расстояние понемногу увеличивалось.
- Звука удара на станции не было, - прокомментировал ситуацию Никитин. - Бортовые системы в норме. Жду удаления корабля для коррекции положения станции.
- Почему не заглушен эксперимент? - прорвался через давящую тишину дальней связи встревоженный голос из ЦУПа. - Параметры аппаратуры предельные! Немедленное отключение!
Виталий Никитин торопливо дёрнулся от своего поста управления к смонтированной прямо на временной контрольной панели установки. Откинуть защитный колпачок в яркой красной рамке он ещё успел.
Затем всё погасло. Моментально, будто кто-то рубильник повернул.
- Командир, - в гробовой тишине, особенно страшной тем, что не слышался даже гул вентиляторов, спокойная реплика бортинженера прозвучала громче любого крика. - Спускач умер.
Никитин какое-то невероятно долгое мгновение обиженно смотрел на серый пластик без единой подсвеченной кнопки и слепые мониторы бортовых компьютеров. Если бы не Солнце и отсветы Земли в иллюминаторах, на станции царила кромешная тьма.
- Юлий, - в первых словах командира экипажа с момента аварии никаких посторонних эмоций уже не прозвучало. - Бери фонарик и давай сюда. Будем смотреть. Валентин, за тобой визуальная инспекция. Посмотри, что у нас там снаружи.
- Е-есть! - слегка растерянный отклик медика прозвучал не столь уверенно. С его точки зрения, какой-то аварии должны были сопутствовать куда более грозные признаки. Шум, грохот, фонтаны искр прямо из панелей управления. Внезапная тишина особенно пугала тем, что много воображения, чтобы представить себе оплавленную и вспоротую по всей длине консервную банку вместо красавца "Союза" за иллюминатором ему совершенно не требовалось.
Из головного отсека уже доносилось яростное жужжание. Аккумуляторы в аварийном фонарике сдохли, и командиру приходилось яростно жать на рычаг динамо.
- Развалили страну, - раздражённо выплюнул он. - Угробили космонавтику! Даже батарейки в фонариках, и те сгнили!
- Командир, быть этого не может, - Бороденко зацепился ногой за скобу в полу на вежливом удалении от капитана. - Мне эти аккумуляторы в укладку ребята за валюту достали. Вообще новые, фирма. Они просто разрядились. В ноль. Все сразу. По всей станции.
- Да ну? - больше для порядка спросил Никитин. Как бы ему ни хотелось, чтобы гипотеза бортинженера оказалась ложной, она слишком многое объясняла. И прежде всего - полную безжизненность любой аппаратуры.
- Ну да, - Бороденко держал фонарик перед собой, направив в "потолок" отсека. - Смотри, вот я им пожужжал - какой-то заряд появился. Дохленький, правда. И предохранители я бы везде проверил.
- Так что, - командир экипажа повернулся к мёртвым панелям управления. - Получается, у нас тут всё это хозяйство сдохло? Сколько у нас времени?
- Если питание не восстановим - часов восемь. Ну, двенадцать. Задыхаться и перегреваться начнём часа примерно через два. Если шашки жечь, ещё потрепыхаемся, но температура будет как в бане - обрисовал ситуацию бортинженер. - Чинить нам с тобой - не перечинить.
- Значит, работаем, - подтвердил Никитин, и чуть повысил голос в тёмные глубины станции. - Валентин, что у тебя с осмотром?
- Пусто! - растеряно откликнулся тот. - Корабля около станции нет.
- Совсем нет? - переспросил Бороденко.
- Совсем нет, - подтвердил медик. - И установки на Софоре тоже нет.
- Как нет? - от этих слов растерялся даже Никитин. - Они её разбили, что ли?
- Я не знаю, что с ней сделали, но Софора теперь короче метра на три, и выглядит как оплавленая! - Степняков в недоумении глядел на вроде бы прочные металлические трубки монтажной фермы. Вокруг них облаком мелкого космического мусора парили оборванные кабели и лохмотья оплётки.
- Отправляйся по отсекам, проверяй на разгерметизацию, - приказал Никитин. - Мы попробуем восстановить питание.
- Есть! - торопливо согласился медик. Угрозу он представлял себе крайне хорошо. Это при сравнительно большой пробоине станция могла погибнуть за считанные минуты - но и слышно такую дыру в любом отсеке даже при активной работе всех бортовых систем. Небольшая трещина гораздо коварнее. Медленная потеря воздуха лишает сознания незаметно и эффективно. Степнякову оставалось только ухватить фонарик в одну руку, блестящую кастрюлю измерителя - в другую и отправляться в полёт.