- Придётся её разбирать и осматривать каждую деталь и каждый отдельный контакт, - решил Никитин.
- Вот уж спасибо, - недовольно пробормотал Бороденко и, уже громче, добавил: - Айболит, проверь, как там шашка в регенераторе.
- Лечу, - торопливо согласился медик. Признаваться в том, что ему самому давно уже не по себе, не хотелось. Мир вокруг сжался до крохотного жилого объёма, после катастрофы способного убить своих обитателей куда больше чем одним способом - и порождало это в пока что самом бесполезном из всего экипажа специалисте далеко не лучшие эмоции.
Кислородная шашка горела неторопливо, как и положено. В атмосферу станции активно шёл кислород. Вспоминать, что углекислый газ при этом так и оставался на станции, не хотелось.
Валентин Степняков нервничал - и впервые за время пребывания в космосе поймал себя на мысли о том, что хочет жрать. Не мешали даже реакция организма на постоянную невесомость и душная и горячая атмосфера станции.
- Спишем на обстоятельства, - пробормотал он, и ухватил пакетик с порционным хлебом из укладки пищевого блока.
Чтобы не крошить, медик подобрался к самому иллюминатору, аккуратно ободрал упаковку, машинально поднял голову и замер.
С другой стороны иллюминатора, на минимальном удалении от станции висел хищного вида клиновидный аппарат. Маленький, размером не сильно больше "Союза", но явно самого предосудительного назначения. Буквы USAF и белые звёзды на боках и плоскостях неизвестной машины свидетельствовали об этом крайне убедительно - как и настоящая турель в распахнутом люке на "спине" космоплана. Помимо набора окуляров, целого куста неизвестно для чего нужных антенн и небольшого прожектора, нашёлся в ней и продолговатый кожух с откинутым в сторону защитным колпачком.
Ствол чего-то малокалиберного, но совершенно однозначно стрелкового, перепутать с прибором мирного назначения и при всём желании не вышло.
- Звёздные войны? - не поверил Степняков. - Да ладно?
Словно в ответ, машина за иллюминатором очень знакомо фыркнула столбами газа из маневровых двигателей и неторопливо пошла заваливаться куда-то в сторону.
- Эй, ты куда? - не выдержал Степняков и заорал так, будто неизвестный пилот действительно мог его услышать. - А ну стоять, падла носатая!
- Айболит, чего орёшь? - устало поинтересовался Никитин из глубины отсека. - У тебя сок в пакете забродил там, что ли?
- Космоплан там у меня. Американский. Я такого никогда в жизни ещё не видел, - ответил Степняков. И совершенно обалдело закончил: - Военный.
Глава 4
- Парсек-четыре - Заре, - Васильев убрал руку с контрольной панели, и теперь лишь слушал, как гудят системы жизнеобеспечения в кабине. - Первый импульс коррекции завершён успешно. Ждём дальнейших указаний.
Даже советские навесные блоки орбитальной мобильности не позволяли ликвидировать расхождение орбит и перехватить неизвестный объект сразу. Требовалась серия из нескольких коррекций.
- Ждите, - откликнулись с Земли.
- Незачёт тебе, Михалыч, по орбитальной механике, - сказал Васильев. - Что, бак с бесконечным топливом на схеме условно не показан?
- Ну това-арищ подполковник, - обиженно протянул Семецкий. Ошибку в расчётах старший лейтенант воспринял тяжело. Хотя бы потому, что понял он её лишь когда с Земли пошёл уточнённый курсовой пакет.
- Спокойно, боец, - успокоил его Васильев. - Я тебе не экзаменатор. Ещё насобачишься.
- Ну, всё равно, - обиженно повторил старший лейтенант. - Так ошибиться...
- На Земле в библиотеку сходишь, - ответил Васильев. - Главное, у станции не ошибись.
- Она так и молчит? - зачем-то поинтересовался Семецкий, хотя и слышал земные сводки, и видел результаты собственного радарного наблюдения. В оптическом диапазоне получилось только прикинуть размеры объекта - порядка ста метров. И то лишь с помощью бортового телескопа. Его предназначали для наблюдения за объектами на поверхности, но и в космосе нацелиться в сторону неопознанного космического объекта получилось достаточно легко. Даже на таком расстоянии и в телескоп, неизвестная космическая станция впечатляла. Настолько грандиозные космические сооружения до этого старший лейтенант Юрий Семецкий видел разве что на обложках "Техники-молодёжи". Ну а подполковник Васильев, если и видел что-то похожее в немного других изданиях, куда менее популярных, с проставленным от руки на обложке номером сильно меньше тысячи и личной подписью единственного читателя о получении, то держал это знание при себе.
- И американец возле неё будет первым, - добавил подполковник. - Даже со всей этой их орбитальной рокировкой...
- А зачем она им вообще понадобилась, тащ подполковник? - не выдержал Семецкий.
- Михалыч, а самому подумать? - вопросом на вопрос откликнулся Васильев. - Ты на моём бы месте неопытного подчинённого вперёд пустил, или сам пошёл?
- А с нами сближаться для радарной инспекции ему, значит, нормально было? - в самое простое объяснение Семецкий по неопытности верить не торопился.
- Михалыч, я тебя на Земле сам в библиотеку отведу, - подполковник не выдержал. - За ухо! Ты видел где он был относительно нас? Что ему сделать надо было, начни мы орбиту менять? Ну?
- Дать импульс, - откликнулся Семецкий, и после небольшой паузы добавил. - Метров на... ой.
- Вот то-то же, - согласился подполковник. - Что ой. Последний балбес справится. Их ЦУП не хуже нашего работает. Они даже так Шепарда раньше нас выводят. Манёвр сближения у пассивной цели он с закрытыми глазами выполнит. А вот что дальше будет... Кстати. А ну-ка обрисуй мне, что?
- Инструментальное наблюдение при сближении, - начал Семецкий. - Визуальная инспекция при выходе на минимальное расстояние. Оценка массогабаритов объекта. Действия по обстановке.
- У тебя шпаргалка там, что ли, в полётный журнал вклеена? - пошутил Васильев. - Но ты продолжай.
- Установление контакта с экипажем, оценка повреждений, ретрансляция на Землю полученных результатов, - неуверенно закончил Семецкий. - И наверное...
- Что? - спросил Васильев. О вероятном ответе подчинённого он прекрасно знал из намертво забитых в голову инструкций, но всё же хотел услышать его от подчинённого.
- Недопущение посторонних на расстояние ближней инспекции, либо перехвата лишённого хода и экипажа объекта, как имеющего статус брошенного космического имущества, - как на экзамене отбарабанил Семецкий.
История с вывезенным с орбиты научным спутником откликнулась слишком многим, и всё больше по должностям и погонам. Даром что на спутнике ничего секретного уже не оставалось - был он действительно научным, да и всеми добытыми результатами с него поделились ещё пока бортовые системы исправно работали. Но вот урон для престижа оказался вполне весомым, сколько бы штатные художники "Крокодила" ни упражнялись в новомодном жанре карикатур о космических старьёвщиках.
Урок по обе стороны границы уяснили крайне хорошо - и повторения истории не желали. Только не с многотонной космической станцией.
- Парсеки, минутная готовность к внеочередному сеансу прямой связи, - разговор космонавтов нарушил вызов с Земли. - САМ на проводе.
- Есть минутная готовность, - подтвердил Васильев, и, уже по другому каналу добавил, - Михалыч, ты когда в следующий раз в кабине свистеть от восторга решишь, перед этим посмотри лишний раз, какую из кнопочек прожимаешь.
- Ой, - старлей торопливо схватился за тангенту, и только в этот момент обнаружил подставу. - Това-арищ подполковник!
Васильев негромко хохотнул. Семецкий хотел было обидеться, но понял, что тоже расплывается в улыбке. С этим настроем оба звонок генерального секретаря ЦК КПСС и встретили.
- Алло, Парсеки, - начал тот хорошо знакомым по сотням телевизионных и радио-выступлений голосом. - Это генеральный секретарь беспокоит. Извините, что посреди работы, так что буду краток. Вторая атомная многонациональному советскому народу решительно излишня. С американцем там делайте что хотите, но станция должна быть наша. Хоть тушкой, хоть чучелом, но чтобы советские люди рядом с ней летали, а всякая американская сволочь - нет.