— Хэй, Джэгэль! — улыбаясь, Баурджин помахал рукой.
Осадив лошадь на полном скаку, Джэгель-Эхэ спрыгнула в траву:
— В нашем кочевье гости, муж мой!
— Гости?! Вот так радость! — Нойон крепко обнял жену и поцеловал в губы. — И кто же к нам пожаловал? Погоди, не говори — сам угадаю… Ммм… Кооршак вернулся с дальнего кочевья?
Джэгэль-Эхэ подбоченилась:
— Нет, не угадал!
— Тогда… Гамильдэ-Ичен!
— Гамильдэ? — Женщина хохотнула. — Какой же это гость? Это свой.
Баурджин задумчиво почесал затылок:
— Ну, тогда… Ха! Неужели — мой анда Кэзгерул Красный Пояс? Собрался-таки наконец нас навестить.
— Жаль, конечно, но это не он.
— А! Никак сам Боорчу-хан пожаловал — он давно грозился приехать на первую стрижку. А что, уже пора подстригать нашего Алтан Болда? Жаргал — точно ещё не пора, мала слишком.
— Да и Алтан Болд ещё не слишком взрослый для первой стрижки.
Алтан Болд…
Баурджин улыбнулся. Родившегося два с половиной года назад сынишку и впрямь рановато было ещё подстригать, не говоря уже о годовалой дочке. И сыну, и дочери имена придумала Джэгэль-Эхэ, такой уж у них с Баурджином был уговор — первенцев она называет, а уж остальных — муж. Баурджин тогда махнул рукой, согласился. Дочку-то хорошо Джэгэль назвала — Жаргал — «Счастье», а вот сына… Алтан Болд — «Золотая сталь»! Во, имечко! Хорошо, не «Деревянный камень»! Вообще-то, Алтан — так звали одного дедушку Джэгэль-Эхэ, а Болд — другого. Ладно, пускай будет Алтан Болд. Зато следующего сына будут звать — Пётр! Тоже в честь дедушки. А дочку — Татьяна. Как любимую жену… там…
— А может, и в самом деле, по осени подстричь Алтан Болда? Устроим праздник, повеселимся… — Баурджин мечтательно прикрыл глаза.
Первая стрижка волос у ребёнка — всегда большое и радостное событие со множеством гостей, когда все поздравляют родителей, веселятся, поют весёлые песни, да пью крепкую арьку. Да, Боорчу бы, кончено, не упустил бы такой случай — давно они уже с Баурджином не пьянствовали. Хорошо бы…
— О чём задумался, супруг мой? — улыбаясь, Джэгэль-Эхэ ласково погладила Баурджина по волосам. Кстати, у Алтан Болда тоже были светлые волосы, и такие же, как у отца, глаза — зеленовато-карие. А вот Жаргал, кажется, пошла в маму.
— Задумался? — хитро прищурился Баурджин. — Сказать по правде, хочу сейчас же содрать с тебя дэли да завалить в траву!
Джэгэль-Эхэ рассмеялась и медленно сняла пояс:
— Завалить в траву? Так в чём же дело?
Поцеловав жену, молодой нойон распахнул её одежду, обнажив стройное тело с мягкой шелковистою кожей оттенка светлой бронзы. В тёмно-карих блестящих глазах молодой женщины бегали золотистые чёртики…
Быстро освободившись от одежды, они упали в траву…
Качались красные маки. Дикие маки. Дикие…
— Так кто ж к нам всё-таки приехал? — погладив жену по плечу, наконец осведомился нойон.
— Ах, да, — Джэгэль-Эхэ потянулась, гибкая, словно рысь. — Некто по имени Эрдэнэт, молодой, но важный. Говорит — нукер самого Темучина. Не один приехал, со свитой… — женщина неожиданно вздохнула. — А Темучин оказывает тебе почёт. Видать, опять что-то ему понадобилось.
— Да уж, не без этого! — Баурджин самодовольно улыбнулся — всё ж таки ему было приятно внимание великого хана. Ну, пока не единственно великого, был ещё и старый Тогрул — Ван-хан, — которому Темучин приходился вассалом. Темучин… Друзья называли его — Чингисхан — Хан-Океан, Хан-Вселенная. Пока только друзья так звали. Ничего, пройдёт время…
Джэгэль-Эхэ обняла мужа за плечи:
— Чувствую, скоро ты опять покинешь меня ради…
— Ради важных государственных дел. — Баурджин ласково провёл ей по носу указательным пальцем. — А ради чего же другого я могу тебя покинуть? К тому же — по зову хана. Значит, я ему нужен. Потому и прислал нукера. Было бы хуже, если б не прислал… Ну, что мы сидим? Едем!
Молодой нойон рванулся к коню.
— Поспешишь — замёрзнешь! — не преминула уколоть Джэгэль-Эхэ.
Баурджин обернулся, хохотнул:
— Кто бы говорил!
Ещё подъезжая к становищу, Баурджин заметил привязанных к коновязи лошадей и — рядом с ними — нескольких человек. Семеро воинов в сверкающих на солнце шлемах и доспехах из дублёной бычьей кожи. Копья с разноцветными бунчуками, круглые маленькие щиты, сабли. Один был без щита и копья, в нагруднике из блестящих стальных пластин и красных сапожках-гуталах. Красные — такими имел право одаривать только великий хан. Этот, скорее всего, и есть Эрдэнэт.