— Подпевайте, парни!
То ли попросил, то ли приказал — поди пойми!
— Ехал сопками и долинами-и-и-и… — переглянувшись, запели гости. Песню эту они знали — популярная была песня, Баурджин-Дубов её именовал — «Скакал казак через долину». Мотивом было схоже.
— Ехал мимо реки-и-и-и… Золотой Онон, голубой Керулен!
В этот момент бесшумно приоткрылась дверь гэра, и быстро вошедший мужчина молча опустился на кошму рядом с хозяином:
— Хорошо поёте, парни!
— Темучин-гуай!!! — узнав, молодой нойон едва не подавился песней. Вскочил на ноги — поклониться, за ним — испуганный Гамильдэ-Ичен.
— Сядь, Баурджин, — негромко приказал Чингисхан. Желтовато-зелёные — тигриные или рысьи — глаза его смотрели настороженно и жёстко, узенькая рыжеватая бородка делала монгольского повелителя похожим на Мефистофеля из оперетты «Фауст», которую Дубов с женой смотрели в первый послевоенный год в одном из московских театров. Именно оперетту, а не оперу. Оперы Дубов не очень-то любил за излишнюю пафосность и помпезность.
Дождавшись, когда все усядутся, Темучин подозрительно посмотрел на Гамильдэ-Ичена.
— Это мой человек, — поспешил напомнить нойон. — Самый верный и преданный. Если разрешишь, я хотел бы взять его…
— Возьмёшь, — Темучин усмехнулся. — Боорчу, нас здесь никто не…
— Никто, Великий хан! Ручаюсь! — Боорчу был собран и деловит. Какой там пьяница!
— Тогда слушай, Баурджин-нойон, — негромко начал хан. — Ты знаешь, кто такой Джамуха?
— Слышал, — Баурджин кивнул. — Вот, от уважаемого Боорчу и слышал.
Темучин с горечью скривил губы:
— Бывший мой друг… и предатель. Мне стало известно — он собирает войска далеко на севере. Меркиты, тайджиуты, часть найманов и прочие. Ты не похож ни на одного из них, Баурджин, и — вместе с этим — похож на всех сразу. К тому ж ты — уж не обижайся — чужак, изгой, обязанный мне своим нынешним положением…
— О, великий хан, моя благодарность…
— …которое ещё более укрепится. И вообще, — Темучин вдруг совсем по-мальчишески хохотнул, — не перебивай хана! А этот твой парень… как его?
— Гамильдэ-Ичен, великий хан.
— …кажется, запьянел. Боорчу, ты не перестарался, часом?
— Какое там — перестарался? — искренне возмутился вельможа. — Всего-то две бортохи и выпили. Так, баловство одно.
— Однако парень-то вот-вот сомлеет. Баурджин, побей-ка его по щекам… Во-от… Уже и глаза открыл. Плесните-ка ему бражки… да и мне заодно.
Напившись, хан продолжал инструктаж. Честно говоря, Баурджин уже давно понял, что именно ему предстоит делать — выяснить конкретные планы Джамухи, что же ещё-то? Численность и состав войск, вооружение, командование, характер взаимоотношений меж родами и племенами — это, пожалуй, важнее всего, уж больно разношёрстная компания собралась под знамёнами инсургента. В этом, несомненно, его слабое место.
С разрешения хана молодой князь изложил все свои соображения.
— Ты верно меня понял, юртаджи, — выслушав, довольно кивнул Темучин. — Именно это я и хочу знать. Впрочем, не только это — и твои собственные соображения тоже. Я знаю, ты любишь свою красавицу жену, детей, род. Если Джамуха приведёт войска на юг… Война! Запылают кочевья, обезлюдеет степь, и лишь одни вороны будут кружить над трупами павших.
— Я сделаю все!
— Верю тебе, юртаджи!
— Юртаджи? — Баурджин недоуменно моргнул.
Вообще-то так именовали особую структуру управления войсками и разведкой, которую молодой нойон называл по-своему — генеральный штаб. Так было привычнее. Юртаджи — штаб и полководцы-беки, или «численники».
— Да, юртаджи, — Темучин усмехнулся. — В случае успеха ты возглавишь разведку. Всю! Станешь моими глазами и ушами. Эта важная должность… должность для верных людей, зарекомендовавших себя… гм… особым образом. Помнишь Мэй Цзы?
— Да уж, век не забуду! — Баурджин передёрнулся, вспомнив шпионку, едва его не угробившую. — А вообще, красивая была девчонка…
Темучин с Боорчу расхохотались. По знаку хана вельможа плеснул в пиалы арьки:
— Да помогут вам Великий Тэнгри и Христородица! — прищурив глаза, торжественно произнёс Темучин.
Глава 4
Цара Леандер
Июнь 1201 г. Восточная Монголия
В глазах её огонь,
В лице её блеск…
— Ну, купи, купи этот дээли, красавица, что смотришь? Я ведь вижу, что нравится! Ты не смотри — примерь. А ну-ка…