Баурджин долго размышлял, советовался с Гамильдэ-Иченом, и, наконец, ближе к вечеру план побега был, в общих чертах, готов. Сначала, как стемнеет, должен был попроситься на оправку самый ловкий — Гамильдэ-Ичен. Идти, считая до десяти, и — на счёт «десять» — броситься на своего конвоира. Именно на счёт «десять» — ни раньше, ни позже. Одновременно — тоже на «десять» самый сильный — Жорж — должен был вытолкнуть наружу один из входных камней. Главное — успеть всем разом, ну а дальше — дело техники.
— Справишься, Жарлдыргвырлынгийн?
— Конечно! — усмехнулся Жорж. И поблагодарил: — Спасибо, нойон.
— Спасибо? За что?
— Ты первый князь, правильно произнёсший моё имя. Мне приятно.
— Хорошее у тебя имя, Жарлдыргвырлынгийн. Красивое!
Если б не было так темно, то был бы хорошо видно, как погонщик покраснел от удовольствия.
А Баурджин мысленно похвалил себя — не зря по вечерам тренировался, произносил про себя трудное имечко. Улыбнулся:
— Ну, парни, никак стемнело. Пора!
Гамильдэ-Ичен подбежал к выходу:
— Эй, эй, откройте. Приспичило!
Никакого эффекта!
— Эй! Оглохли, что ли!
Гамильдэ-Ичен с силой шевельнул камень.
— А ну, потише! — гулко засмеялись с той стороны.
— Так ведь приспичило же!
— Там ходи! — захохотали стражники.
Вот, свиньи!
— Будем качать камень, — шёпотом распорядился Баурджин. — В конце концов охранникам это надоест, а там — посмотрим.
Впрочем, долго надоедать часовым им не пришлось — самый крупный камень откатился в сторону. Но вместо ожидаемой темноту снаружи вдруг вспыхнул свет — разом зажглись факелы. Гамильдэ-Ичен, зажмурившись, приложил руку к глазам, все остальные узники поспешно скрылись в глубине пещере.
— Эй, ты, с травяными волосами! — громко прозвучал противный женский голос, так похожий на голос германской актрисы Цары Леандер. — Выходи, разговор есть.
Разговор?
— Похоже, наш побег пока откладывается, парни, — негромко произнёс Баурджин. — Думаю, ненадолго.
В ночном небе сияли звезды. Баурджин, со связанными за спиной руками, шёл посреди выхваченного дрожащим пламенем факелов коридора — оранжевой просеки среди девственно чёрного леса. Шёл не так уж и долго: обойдя ручей, шествие свернуло к большой куче камней, громоздившихся на крутом склоне. Нойон остановился, опасаясь упасть.
— Что встал? — обернулась идущая впереди атаманша. Рыжие волосы её в свете факелов казались языками пламени, зачатком всепожирающего лесного пожара.
Баурджин неожиданно улыбнулся:
— Боюсь, как бы не сломать ноги.
— Не того боишься, парень! — презрительно хохотнула Дикая Оэлун. — Не так страшно сломать ноги самому, как то, что их сломают другие. А тебя, быть может, это и ждёт… Шагай!
Пройдя средь нагромождений камней, молодой пленник оказался в узком проходе. Впереди, не оглядываясь, быстро шла атаманша, за ней — Баурджин, а уж дальше — двое воинов с факелами, остальные остались на склоне.
Разбойница вдруг резко остановилась. Скрипнула дверь… Ну, надо же! И здесь — пещера. Пещера Лехтвейса — так лучше б сказать, поскольку открывшаяся узнику картина больше напоминала какой-нибудь богатый гэр или даже дворец. Под ногами — ворсистый ковёр, на стенах — золотые светильники, играющие зеленоватым пламенем, сверкающие щиты и шлемы, кругом, на сундуках, дорогая золотая и серебряная посуда, хрустальные пиалы, груда струящихся парчовых тканей, низкое, покрытое голубым шёлковым покрывалом, ложе на резных тигриных лапах. И в самом дальнем углу… Баурджин непроизвольно вздрогнул, увидев оскаленную морду дракона! Давно отжившего дракона… Кости — искусно собранный скелет и череп. Динозавр, явно найденный в Гоби — там такого добра во множестве.
— Не бойся, он не кусается, — наслаждаясь произведённым эффектом, обернулась Дикая Оэлун.
— Цара Леандер! — прошептал пленник. Да, очень похожа, и не только голосом. Чертами лица, точёной фигурой… Вот только волосы…
— Что ты там такое мычишь? Молишься?
— Хороший экземпляр! — Баурджин с улыбкой кивнул на скелет. — И сохранился вполне прилично. Не скажешь, что пролежал в песке миллионы лет. Ты его мне не продашь?
— Вот ещё! — Разбойница фыркнула и вдруг улыбнулась. — А похоже, ты и в самом деле торговец. Думать о купле-продаже, когда речь идёт о жизни и смерти. Если так, то жаль. Лучше бы ты был воином.
— Это почему же?
— Я их уважаю больше. Кому нужны купцы?
— Таким, как ты. — Нойон усмехнулся.
— Ну да, наверное. — Дикая Оэлун обвела его задумчивым взглядам и махнула рукой воинам. — Привяжите его и оставьте нас.