Позади, метрах в двухстах, расстилалось озеро. Ветер кое-где уже сдул почти весь снег, и обнажившийся лёд блестел длинными бирюзовыми языками. Впрочем, блестел недолго — выглянувшее было с утра солнце быстро зашло за тучу. День становился пасмурным, тёмно-серым, мрачным.
Баурджин прислушался — где-то далеко в лесу завопили, забили в бубны, заулюлюкали — охота началась! Поскакали по деревьям белки — этих было бы трудновато удержать, но ведь они и не дуры — бежать из леса на озеро, чтобы стать там лёгкой добычей какой-нибудь хищной птицы. А вот лисы, бурундуки, барсуки — этих нужно удерживать. Ага! Вот поднял шум караул слева… вот справа… а вот — самый крайний. А вот зашумели и дальше — это уже отделение Кэзгерула. Отделение… хм… совсем уже армейскими категориями стал рассуждать!
Подумалось вдруг — очень не вовремя — а вот если все получится с урочищем Оргон-Чуулсу, с дацаном, если он, Иван Ильич Дубов, вновь окажется в своём истинном времени, дома… А если — вот именно в таком виде — шестнадцатилетним юношей! И кому он тогда там будет нужен? Уж точно, не сыновьям и внукам. Тем более — без прописки, без документов. Н-да-а-а, забавная получится ситуация…
Где-то совсем рядом за деревьями вдруг послышался волчий вой. Баурджин напрягся, прислушался. Знал, волки — хорошие тактики, и связь между собой в стае у них налажена отлично. Ага… вот снова завыл… один, примерно где-то на границе с участком Кэзгерула. Вой такой надрывистый, чуть щенячий даже… вероятно, молодой докладывает обстановку. Ага! Вожак — вон он мелькнул у лиственницы — завыл в ответ. Строго так, указующе. А потом — с вопросом! И ведь отозвались с разных сторон…
Между тем охотники, исполняя приказ командира, вновь зашумели. Конечно же, вожак должен сейчас увести стаю прочь, к бурелому. Судя по вою, он именно так и делал. Молодец волчина, опытный. Так, а это что там за тень? Выслал разведку — проверить, что тут да как? Очень может быть. Скорее всего, даже не разведку — сам попёр. И будет рассуждать так — бурелом, конечно, укрытие, но не очень-то надёжное, и при изменившихся условиях вполне может стать ловушкой. А может и не стать. Но, конечно же, прямо-таки необходимо разведать — можно ли выйти, просочиться к озеру и потом увести стаю по льду?
Баурджин — уже не умом и опытом генерала, а инстинктом охотника — просто чувствовал вожака стаи! А потому действовал быстро — перекрывая зверю выход к озеру. Чтобы знал — нечего и пытаться!
Волк выскочил прямо на него — сильный, поджарый, наглый, с густой серебристой шерстью и узелками мускулами на мощных лапах. Молодой трёхлеток… совсем не типично для вожака стаи… Хотя что ж, бывает и так. Остановился, повёл широкой мордой и, увидав человека, раздражённо обнажил клыки. Заурчал, злобно сверкая жёлтыми глазами. И Баурджин вдруг осознал — этот не уйдёт, бросится, принеся безопасность стаи в жертву собственному нахальству.
Так и случилось. Волк наклонил голову и, пробежав по снегу вперёд, прыгнул… Юноша отпрянул, выставив вперёд копье, но зверь оказался хитрее — приземлился шагах в трёх от противника. Снова заурчал, клацнул зубами, запрыгал вокруг, стараясь улучить удобный момент для решающего прыжка. Баурджин отгонял его копьём, чувствуя, что зверь решил просто-напросто измотать его… и у него это получалось, юноша давно уже упрел в тяжёлом своём полушубке, скинуть который просто не было времени — не давал волк. Да, силен, силен, вынослив — вон какая широкая мускулистая грудь, лапы. А шерсть прямо лоснится на загривке — нет, этот зверюга вовсе не голодал. Небось пожирал мясо с кровью. Обнаглел, понабрался дури — ишь как прёт, прямо на рожон…
Баурджин тяжело задышал, стараясь, чтоб зверь почувствовал это, увидел. Дело осложнялось тем, что убивать в облаве зверей разрешалось только в самом крайнем случае… сейчас как раз был такой. Уйдёт волк — уйдёт вся стая! Юноша отошёл в сторону, устало оперся на берёзу… безвольно повисла рука, и наконечник копья опустился в снег…
Пулей взметнулась в воздух клыкастая серебристо-серая тень. И зубы клацнули у самого горла юноши… Но уже бесполезно! Острие копья пронзило волчину насквозь! Снег окрасился кровью, наверное, первой на этой охоте. Зверь завыл, забил лапами, теряя в конвульсиях последние остатки жизни.
Баурджин наклонился, вытаскивая копье… и замер, почувствовав на себе чей-то пристальный тяжёлый взгляд. Положив руку на нож, юноша медленно поднял глаза… Выйдя из-за ближних кустов, на него смотрел волк! Широколобый, с мордой в давних белёсых шрамах, с желтовато-седой шерстью и, видно, старый, опытный. Настоящий вожак! Вот именно! Настоящий! А этот… Баурджин скосил глаза вниз… И восхитился хитростью и предусмотрительностью старого вожака. Тот, молодой, наглый и сильный, ведь наверняка был его соперником в борьбе за власть в стае! И вот — таким хитрым способом — матёрый волчина избавился от конкурента, пусть более сильного, зато глупого. Избавился чужими руками. Ну, высший пилотаж, ничего не скажешь!