— Наместником?! — Баурджин облизал враз пересохшие губы.
Угедей улыбнулся:
— Да, наместником. Практически — властелином. Но не обольщайся, в этом городе полно проблем.
— Что ж, — князь зябко повёл плечом, старательно скрывая радость. — Если надо, то...
— Я вижу, ты даже рад, — негромко засмеялся гость. — И это — славно, нет, и впрямь, славно, коли дело тебе в радость — оно и будет спориться куда как лучше, нежели из-под палки! Я прав?
Ну да, в логике третьему сыну Чингисхана нельзя было отказать... как и в проницательности. И ещё — в умении тщательно маскировать свои планы.
— Да, — вдруг усмехнулся гость. — Сейчас мы вернёмся в гэр и напьёмся. А по пути я расскажу тебе о пьяной меркитке — ты запомни и всем повторяй целый вечер, всю ночь. Что б знали — для этого я тебе и звал. А рассказ занимательный, право же, его стоит послушать. В общем, дело было в те времена, когда меркиты ещё не признавали власть Темучина...
Оба вошли в гэр, смеясь, хозяин и почётный гость.
— Ну, Гамильдэ, подвинься! — усаживаясь на кошму, подмигнул побратиму нойон. — Сейчас расскажу тебе одну занятную вещицу. Слышал ли ты когда-нибудь об истории, случившейся с одной пьяной меркиткой?
Глава 2
Осень 1216 г. Юго-Западная Монголия
УГОЛЦЗИН-ТОЛОГОЙ
И вот — гоню коня,
Лечу сквозь мглу ночную...
Выл ветер, бросая в лица всадников холодную песчаную пыль, вокруг, насколько хватало глаз, тянулась пустыня — жёлто-коричневые пески, барханы, голо и пусто, лишь кое-где виднелись редкие заросли саксаула и тамариска да безводные русла высохших рек. Шёл пятый день пути, которому пока что не было видно ни конца, ни края.
— Господин! — перекрикивая ветер, обернулся к Баурджину проводник — седой и морщинистый старик, несмотря на свой возраст ещё вполне жилистый и сильный. — Скоро будет хребет, а сразу за ним — урочище, там и заночуем. Прикажи ускорить ход, князь, хорошо бы успеть в урочище к вечеру!
Молча кивнув, нойон махнул рукой и хлестнул коня плетью. Следом за ним ускорились и остальные караванщики. Если б не запряжённые в тяжёлые повозки медлительные волы, можно было бы двигаться куда быстрее, правда, тогда пришлось бы бросить повозки, а так можно было бы поступить лишь в крайнем случае — песчаной бури или внезапного вражеского нападения. Да, конечно, в повозках не имелось ничего особенно ценного для каравана — лишь богатая одежда, золотая и серебряная посуда, парчовые и шёлковые ткани, украшения и прочая дребедень, вполне даже необходимая — ну, не являться же господину наместнику нищим! Население Ицзин-Ай — в основном торговое: купцы, караванщики, обслуга проходящего через город Великого шёлкового пути. Вот пусть и видят: Повелитель Чингисхан — человек не бедный, а его представитель Бао Чжи вовсе не нуждается во взятках. И, кроме того...
— Понимаешь, нойон, ты должен произвести впечатление временщика, причём, такого временщика, которому и этот город, и его жители, и богатства — нужны, как пятая нога собаке, — инструктировал перед самым отъездом Елюй Чуцай, киданьский мудрец, ещё не так давно служивший цзиньцам, но попавший в плен и, волею Чингисхана, ставший одним из мудрейших вельмож нарождавшейся Монгольской империи. Высокий и представительный, с узкой седой бородой и звучным голосом, кидань сильно напоминал князю некоего Елюя Люге — правителя «стального» киданьского царства Ляо, возрождённого к жизни не без помощи самого Баурджина.
— То есть ты в Ицзин-Ай как бы на время, быть может — на очень короткое, но, может — кто знает? — Елюй Чуцай покачал головой. — Ведь нет ничего более постоянного, чем временное. Это прекрасно знают шэныли из Ицзин-Ай.
— Вот как? Там есть и шэныли?
— Есть, есть — как же без мудрецов и чиновников? Они не должны видеть в тебе нечто незыблемое, постоянное... должны действовать свободно, даже, может быть, на первых порах, не особенно с тобой считаясь.
— Как это — «не считаясь»? — нехорошо прищурился князь. — Я наместник, или собачий хвост?
— Вот-вот! — мудрец улыбнулся. — Так ты и должен рассуждать, как рассуждал бы на твоём месте любой вельможа. Да, городские чиновники должны испытывать перед тобой трепет... который вовсе не помешал б им втихаря обтяпывать свои делишки — мздоимствовать, покровительствовать разбойникам, воровать из казны... Ну, что тебе об этом рассказывать, ты ведь не так давно вернулся из Ляояна, сам должен всё хорошо понимать.