— Хумма-а-а! Хумма-а-а-а!
Со свистом, с верещаньем и кличем, вылетели из лесу чёрные всадники верхом на вороных конях, пуская на ходу стрелы.
— Хум-ма-а! Хумм-а-а!
Вращая над головами саблями, бросились к беззащитным возам... Вот всего сотня шагов осталась... полсотни... двадцать...
Пора!
— Хэ-гей! Хур-ра! Хур-ра!
Выхватив из ножен тяжёлую саблю, Баурджин бросил коня во всю прыть, чувствуя, как со всех сторон несутся из засады воины Керачу-джэвэ.
— Хур-ра! Хур-ра!
Услыхав клич, разбойники принялись озираться, видать, поняли, что их заманили в ловушку, выставив для приманки возы. Поняли — да поздно!
Столкнувшись с лиходеями одним из первых, Баурджин скрестил саблю сразу с двумя. Послышался звон, скрежет, дикие вопли...
Оп! Удар! Звон! Искры... И перекошенное злобой лицо. И пахнет от вражин какой-то падалью. Ну и запах... Удар!
Один из соперников — тот, что слева — оказался совсем никудышным бойцом, и, быстро потеряв выбитую ловким ударом нойона саблю, поспешно пустился в бегство. Трус! Зато другой... другой стоял насмерть! Рычал, как дикий зверь, бился, словно этот бой был его в жизни последним!
Удар! Удар! Удар!
И искры... и скрежет... и злоба в глазах, и перекошенные уста, изрыгающие проклятия. Чего ж ты так злишься-то, парень? Ведь не на вас напали!
Удар! Удар! Удар!
Отбив... Отбив... Отводка...
А не пора ли и самому перейти в атаку?! Да, пожалуй, пора!
Удар! Не простой, с оттяжкой, и не в панцирь — крепкий полированный панцирь из толстой шкуры быка, такой не пробьёшь даже саблей... Нет, не в панцирь... А во вражий клинок! Бамм!!! И — по инерции — влево... И — резко — вниз... Прямо в руку! Пусть пока левая — зато какой удар! До кости! Потекла, потекла кровушка... теперь главное, не давать вражине покоя.
Удар! Срежет! И злобная ругань. А вот тебе ещё! На! На! На!
Вражина слабел прямо на глазах, а Баурджин не замыкался только на нём одном, вовсе нет, следил и за всем ходом схватки время от времени бросая вокруг быстрые цепкие взгляды. Похоже, победа была за своими. Да не похоже, а так и есть!
— Хур-ра! Хур-ра!
Баммп!
Ох ты! Вражина из последних сил нанёс удар — как он думал, смертельный. Однако, вовремя среагировав на выпад, Баурджин отклонился в седле и, пустив саблю вдоль вражеского клинка, поразил разбойника в шею!
Лиходей захрипел, выпустив из руки оружие, и тяжело привалился к гриве. И чёрная кровь потекла по шее коня широкой пульсирующей лентой... Готов. А что же с остальными?
А остальные разбойники, преследуемые превосходящими силами караванщиков, со всех ног улепётывали к лесу. Впрочем, нет, исправляя допущенную ошибку, Керачу-джэвэ сделал всё, чтобы их туда не пустить — выслал два десятка воинов, и те перерезали лиходеям путь. Да и не так их было много, лиходеев, всего-то оставалось, наверное, меньше десяти человек, остальные либо сдались в плен, либо уже покинули сей бренный мир.
Не убирая сабли в ножны. Баурджин пустил коня вскачь, быстро нагоняя воинов.
— Хур-ра! Хур-ра! — кричали те на скаку, и сердце нойона радовалось, слыша победный клич.
А гнусные лиходеи, в страхе оглядываясь, неслись к урочищу, нещадно погоняя коней. Успеют? Вряд ли...
Хотя нет... Вот один, самый шустрый, вырвался-таки... Уйдёт! Ах, уйдёт! Рванув из за спины лук, Баурджин наложил стрелу, прицелился, насколько это вообще возможно было сделать в быстро наступавшей тьме.
С воем дёрнулась тетива... Мимо! Чёрт побери! Однако... Однако и вражины впереди не было! Он свернул, свернул, заворотил на скаку коня... Почему? Зачем? Ведь путь в урочище был свободен! Хотя, конечно, если б лиходей не повернул столь резко, так непременно получил бы между лопаток стрелу. Впрочем, он и так, кажется, её не избёг. Нет, на этот раз выстрелил не нойон, а Керачу-джэвэ. Удачно.
Баурджин с усмешкой убрал в ножны саблю.
— Господин! — подскочив, доложил один из молодых воинов. — Там, в лесу, разбойничье логово. Мы взяли пленных.
— Пленных? — вскинул голову князь. — А ну, давай их сюда, взглянем.
Пленников оказалось четверо — все довольно молодые люди, одетые разве что не в рубища — такое впечатление, что разбойничья жизнь не была для них вольготной и не приносила особых доходов.
Не говоря ни слова, Баурджин окинул лиходеев презрительным взглядом и, повернувшись к своим, подозвал начальника караванной стражи:
— Вижу, вы уже успели разложить костры.
— Готовимся к ночлегу, господин наместник. Я уже распорядился выставить усиленные посты.
Князь спрятал усмешку — раньше нужно было шевелиться, глядишь, не потёрли бы проводника.