И тут же вошёл Чу Янь. Совершенно невозмутимый, спокойный:
— Я что-то сделал не так, господин?
— Не так?! Что это ещё за мальчишки?
— Это специальные мальчики для вашей услады. Вы ведь прогнали наложниц...
— О, Боже мой! О, Христородица! Вот уж не хватало мне на четвёртом десятке прослыть мужеложцем! Ты вот что, Чу Янь, гони их из дворца к чёрту!
— Их нельзя так просто выгнать, мой господин, — негромко возразил мажордом. — Это всё дети очень приличных родителей, шэньши.
— И их родители дозволяют им... А, — возмущённо махнув рукой, Баурджин устало повалился на ложе. Мажордом неслышно ушёл.
И всё же в покое наместника не оставили. Баурджин уже начинал подрёмывать, когда услыхал за дверью чьи-то негромкие голоса. Один явно принадлежал воину дворцовой охраны, охранявшему вход в опочивальню, а вот второй... Второй был женский. Интересно, осмелится ли стражник разбудить своего господина?
Осмелился. Заглянул в дверь. Покашлял.
— Ну, что там ещё? — недовольно поднял глаза нойон.
— Это Сиань Цо, наложница, — почтительно доложил воин. — Говорит, вы её звали, господин!
— Звал?! — Баурджин неожиданно рассердился, — Ну надо же, ждал! Все глаза проглядел, не иначе. А ну, давай-ка её сюда.
Стражник обернулся:
— Проходи, Сиань Цо!
Вошедшая девушка поклонилась и, выпрямившись, уставилась на князя, как тому показалось, с некоторой даже насмешкой и вызовом, как иногда посматривают на молодого учителя перезревшие старшеклассницы. Красивая оказалась девчонка — та самая, с пушистыми светлыми волосами, что так понравилась Баурджину ещё днём. Зелёные облегающие шальвары, алый жилетик, под которым угадывалась крепкая грудь, голый плоский живот с волнующей ямочка пупка. Пленительные, весьма пленительные обводы... А глаза — карие, большие, ничуть не китайские.
— Сиань Цо, говоришь? — нойон напустил на себя строгий вид. — Так, говоришь, я тебя звал?
— Звал, господин, — чуть припухлые губы наложницы едва успели искривиться в некоем намёке на улыбку или, скорее, усмешку — и тут же эта улыбка-усмешка перекочевала в глаза.
Да, что и сказать — нахальная девчонка!
— И когда же это, позволь спросить, я тебя звал?
— Днём, — без тени смущения отвечала нахалка.
— Ах, днём? А, по-моему, я вам всем приказал убираться и меня сегодня не беспокоить!
— Нет, господин, не всем!
— Ах, не всем!
— Ты сказал, что тебе нужны люди, имеющие представление о строительстве и ремонте дорог. Вот я и пришла.
— Что-что? — Баурджин удивлённо вскинул брови. — Ты хочешь сказать, что разбираешься в дорогах?
— Да, господин, именно это, — Сиань Цо, наконец, улыбнулась, показав жемчужные зубки. — Мой отец был дорожным мастером, и я кое-чему научилась — волей-неволей приходилось слушать разные разговоры. Вот я и слушала, вникала.
— Хм... так-так... — Баурджин всё же не до конца верил девчонке, вот только как её сейчас проверить — не знал, потому как сам в дорожном строительстве не очень-то разбирался, как-то не приходилось ещё со всем этим сталкиваться. Ладно, в конце концов, можно и потом проверить эту девку, а сейчас... сейчас употребить её по прямому назначению.
Приняв решение, Баурджин блаженно откинулся на ложе и тихонько позвал:
— Иди сюда, Сиань.
Девушка словно бы только этого и ждала — а ведь и ждала, чертовка! Неслышно прошлась по спальне, уселась на ложе, потянулась, словно сытая кошка... Руки Баурджина ласково обняли её за талию, почувствовав горячую шелковистость кожи... Погладили животик, пупок, потом полезли вверх... Отлетел в сторону сорванный жилетик, за ним — шальвары... Грудь у Сиань Цо оказалась большая, упругая, с твёрдыми коричневыми сосками.
— О. господин! — закрыв глаза, застонала девушка...
Она не отставала от князя почти полночи, лишь ближе к утру уснула на груди повелителя. Задремал и князь, по привычке проснувшись с рассветом. Оранжевый лучик солнца бил через окно в потолок, и по-прежнему горели по углам золотые светильники. Сиань Цо, привалившись спиной к подушкам, уже не спала, внимательно читая какой-то документ из того вороха, что князь взял с собой на ночь.
Вот как! Наложница, оказывается, грамотная! А, впрочем, почему бы и нет?
Баурджин улыбнулся:
— Читаем стихи? Нравится?
— Нет, господин, — Сиань обернулась, не пряча усмешки. — Не нравится!
— Чем же тебе не угодил ваш поэт?
— Поэт? О, нет! — девушка расхохоталась. — Это не стихи, господин. Дорожный отчёт. Очень непростой, хитрый.
— Дорожный отчёт? — в изумлении переспросил нойон. — Чем же он непрост?