Наконец юноша выгнулся, закрывая глаза… отпрянул… и ощутил, что кто-то гладит его по плечам. Обернулся…
— Это Гильчум, моя подружка, — радостно сообщила Бурдэ.
— Господин в жёлтом тэрлэке, к сожалению, уснул, — с грустью поведала девушка. По виду она была чуть помладше Бурдэ и одета, словно принцесса, этакая юная ханша — в бархатном тёмно-синем халате с золотыми узорами, в парчовых открытых туфлях и шальварах тонкого голубого шелка, в высокой конической шапке, едва не протыкавшей войлочные своды юрты. Волосы у Гильчум были тоже тёмные, но не такие, как у Бурдэ, а с некоторой рыжиной, такой же изящный нос, ожерелье, вернее, красные коралловые бусы — вещь явно недешёвая и весьма неожиданная в этой забытой всеми богами юрте. Вообще, интересно было, откуда здесь взялись эти девочки? Неужели тут и жили? Что-то не очень похоже…
— О, Гильчум, подружка моя! — встав, обнажённая Бурдэ обняла подругу и кивнула юноше. — Помоги мне её раздеть, господин.
Вот уж в этом вопросе Баурджина не нужно было долго упрашивать. Первым делом он осторожно снял с девушки шапку и, запустив руку в вырез халата, нащупал волнительно трепещущую грудь с быстро твердевшими сосками.
— Ах, — застонала Гильчум и, опустившись на колени, принялась ласкать растянувшуюся на кошме Бурдэ.
— Господин! — с придыханием попросила та. — Не отвлекай её, пожалуйста, от меня… И — делай своё дело.
— Да, — на миг обернулась Гильчум. — Делай!
Баурджин осторожно снял с девчонки халат, стащил шальвары, обнажая восхитительный обвод тела… И дальше уже не сдерживался, чувствуя, как стонут и ревут обе — Гильчум и Бурдэ…
— Ну, вот, — наконец усмехнулся он. — Вроде бы, протрезвел. А что, девчонки, не пора ли нам отсюда уехать?
— Уехать? — Подружки переглянулись. — Как?!
— Так, как и приехали, на лошадях, — хохотнув, пояснил Баурджин. — Я смотрю, вы ведь не особо горите желание здесь остаться. Кстати, вы не слыхали про такого найманского хана — Инанч-Бильгэ?
— Так, кое-что… Но мы очень хотим уехать с тобой, господин! Только вот как это сделать? Снаружи нукеры, они нас не выпустят без приказа своего нойона!
— То мои заботы, — натягивая штаны, жёстко бросил юноша. — Одевайтесь, не то так, пожалуй, замёрзнете. О хане Эрхе-Хара, кстати, не слыхали?
— Эрхе-Хара?! — Девчонки заинтересованно переглянулись. — А что, ты его знаешь, господин?
— Немного… А вы?
— А мы — так очень хорошо! Знали когда-то… И даже лелеяли мечту выйти за него замуж. Ведь Эрхе-Хара так красив, любезен, богат! Какого же мужа ещё можно желать?
— Ну, тем лучше для вас, собирайтесь!
Баурджин — а вернее, Дубов — удивился. Впрочем, удивление его тут же прошло: ну, ясно, до замужества девушка могла вести, так сказать, весьма вольную жизнь, будущего мужа это ничуть не волновало, как не волновали и рождённые вне брака, неизвестно от кого дети — они все признавались и росли ничуть не в худших условиях, нежели родные. Генералу Дубову, конечно, трудно было представить подобный разврат. Однако всё только что произошедшее между Баурджином и девушками немало его позабавило и даже очень понравилось. Одна лишь мысль билась в мозгу — хорошо, что здесь нет партийных органов, а то бы живо приписали аморалку и бытовое разложение — черты, принципиально чуждые честному советскому человеку и уж тем более генералу. Чуждые, но такие приятные!
— Ну что, собрались? Пойду будить хозяина, коль говорите, что без него не выпустят!
Баурджин прошёл на женскую половину юрты и, усевшись на корточки, похлопал по щекам недвижно лежащее тело:
— Эй, Боорчу! А ну-ка, проснись, дружище! Да проснись же, кому говорю, пропойца чёртов! Э, — юноша огорчённо вздохнул, — похоже, зря все… Хотя… Чему нас учат Коммунистическая партия и Главное Политическое Управление СА и ВМФ? Никогда не сдаваться — вот чему! А ну, девчонки, давайте сюда корзину с навозом… Во-от! Молодцы… Ну-ка, подыши, Боорчу, подыши, дружище… Ага!
— Что? Что за запах? — пьяно распахнул глаза Боорчу. — А ты? — Он осоловело посмотрел на Баурджина. — Ты кто такой?
— Твой друг, кто же ещё-то? Песни петь будем?
— Будем! И это… хорошо бы ещё выпить… Там, в бурдюке, кажется, ещё оставалось… Ага! Есть!
— Постой пока, — бесцеремонно отобрав у Боорчу бурдюк, юноша забросил его в угол. — Пойдём-ка, дружище, подышим немножко воздухом…
— А чего им дышать? Пить надо!
— Подышим, вернёмся и выпьем.
— Не пойду, — обидчиво качнулся Боорчу. — А ты… ты обещал песни петь… И ведь не спел! Не пойду!