— Приготовились, — тихо приказал Баурджин и сам наложил на тетиву стрелу, целя, правда, не в этих троих, а в тех, что толпились у красной скалы. — Стреляйте!
Длинные боевые стрелы тяжело просвистели в воздухе. Не успев даже вскрикнуть, двое вражеских воинов — те, что шли первыми, — пронзённые насквозь, полетели в пропасть! Третий тот час же повернул обратно, правда, назад до своих не дошёл, упал, но в ущелье не свалился, так и остался лежать ничком на тропе, утыканный стрелами.
Быстро сориентировавшись, кераиты убрались за скалы и тоже начали огрызаться — одна из их стрел чуть было не попала Баурджину в шею.
— Не высовываться! — уклонившись, предупредил он. — Будем ждать, когда снова полезут.
— Можем и не дождаться, — сзади подполз Кэзгерул. — Кераиты не дураки, чтоб подставляться под стрелы, да ещё в таком неудобном месте.
Баурджин обернулся:
— Думаешь, поищут обходную тропу?
— А ты как бы поступил на их месте?
— Да уж точно, на рожон бы не лез. Послушай-ка, нам нужно бы выставить дополнительные посты.
— Обязательно! Пойдём поищем подходящие места — тут, если что, и без нас обойдутся.
Десятники, осторожно посматривая на врагов, всё ещё пускавших стрелы — правда, уже в гораздо меньшем количестве — отползли в безопасное место и уж только там, за скалою, поднялись на ноги. Местность вокруг казалось неприглядной и неуютной — скалы, пропасти, тропинки, редкие кустики, ложбинки с пористым весенним снегом. Высокие разноцветные скалы — синие, тёмно-голубые, красные — царапали вершинами низкое облачное небо, дул промозглый ветер, довольно студёный и мерзкий, однако кое-где за скалами солнце уже пекло так, что впору было снимать лишнюю одежду.
— Вон, — осматриваясь, Баурджин кивнул на горушку с поросшим низеньким редколесьем склоном. — Удобное для вражин место, чтоб подкопить силы. А откуда они могут сюда пробраться? А вон по той тропке, — юноша показал рукой, — раз. Либо — по тому ручью, точнее, по его руслу — два. Значит, нужно выставить два поста — у ручья и у тропки. И вот там, — Баурджин кивнул на лысую вершину горушки, — хорошо бы посадить пулемётчика… тьфу ты, лучника… а лучше — двух.
Кэзгерул покачал головой:
— Вряд ли кераиты сюда доберутся. Где мы, а где эта горушка?
— Слушай, брат, — Баурджин бросил на побратима усталый взгляд. — Вряд ли, не вряд ли — давай сейчас обсуждать не будем, а будем исходить из того, что враги вот сюда вот, на этот склон, вполне могут выйти. Выйти, сконцентрироваться и внезапно ударить с тыла. Ведь могут?
— Ну, допустим, могут, — скрепя сердце согласился Кэзгерул. — Правда, не думаю, чтоб это им пришло в голову — больно уж сложно. Надо искать обходную тропу, ползти по ручью — муторно.
— Зато действенно и относительно безопасно!
— Но у нас на счету каждый воин!
— В ущелье не нужно много. Оставим там… Гаарчу с Хуридэном, здоровяков-братьев, ну, я ещё с ним буду — вполне достаточно. Ты же с со своими возьмёшь на себя вот этот участок, — Баурджин обвёл рукой местность. — Ну и мелкий Гамильдэ-Ичен останется для связи — пусть шастает между нами туда-сюда, даже если всё будет спокойно. Да, чуть не забыл. Ты поручи своим людям по ходу дела подстрелить какую-нибудь живность — в этом лесочке наверняка водится дичь.
— У нас есть вяленое мясо, — возразил Кэзгерул. — Правда, немного. Ну, в крайнем случае, можно пить кровь наших коней.
— Кровь будем пить, когда уж совсем припрёт. А сейчас почему бы и не поохотиться, коль есть такая возможность?
Кэзгерул с некоторым удивлением посмотрел на побратима:
— Знаешь что, анда? Я теряюсь в догадках — ты сейчас рассуждаешь, как опытный полководец — нойон. Но ведь я знаю, да и все знают, что ты нигде не мог этому научиться, ты же рос рядом с нами. Мне иногда даже страшно становится тебя слушать, настолько ты бываешь прав! Мне, к примеру, мысль насчёт этой горушки даже в голову не пришла бы. Откуда она пришла к тебе? Ведь ты же нищий пастух, а вовсе не полководец! Или… Или ты действительно испил из волшебной чаши в заброшенном дацане колдовского урочища Оргон-Чуулсу?
— Испил, испил, — захохотал Баурджин. — Такой там крепкий оказался айран — до сих пор в голове шумит!
— Да ну тебя, анда! Все шутишь.
А Баурджин уже не смеялся, а задумчиво смотрел в небо.
— Опасаешься, как бы не начался снегопад? Может! И тогда уж нам придётся несладко.
Юноша перевёл взгляд на побратима-анду:
— Как ты думаешь, враги могут сунуться ночью?