— Эй! — раздался откуда-то сверху насмешливый голос. — Уж не за мной ли гонишься, парень?
Вздрогнув, Баурджин поднял голову и увидал на вершине большого серого валуна, который он только что столь красочно описывал в своих мыслях, ту, за которой гнался.
— Именно за тобой! — улыбнулся юноша. — Хочу взять тебя в жены!
— Ого! — Девчонка совершенно искренне расхохоталась. — В жены?! Меня?! Не пришлось бы потом пожалеть!
— Так ты согласна?
— Честно сказать — не знаю, — призналась Джэгэль-Эхэ. — Чисто внешне ты мне, в общем, нравишься… По крайней мере, пока. Но, пожалуйста, не думай, что я так легко соглашусь!
Юноша улыбнулся:
— Может, слезешь отсюда?
— Может, и слезу. — Джэгэль-Эхэ поудобнее улеглась на живот. — А может, и нет. Может, мне здесь нравится лежать? Кто ты такой, чтобы мне приказывать?
— Я не приказывал, — покачал головой Баурджин. — Просто попросил. Как равный — равную.
— Хорошо сказал! — Девчонка одобрительно улыбнулась и спросила: — А сколько тебе лет?
Юноша задумчиво почесал подбородок:
— Точно не знаю. Может, шестнадцать, а может быть, восемнадцать. Не помню. А что, это для тебя так важно?
— Странный ты какой-то. — Джэгэль-Эхэ окинула парня пристальным и несколько даже подозрительным взглядом. — Клянусь Христородицей, странный! Обычно все хорошо помнят, когда они родились — я, например, в год тигра, — и все всегда все про всех знают. А ты не только не помнишь, когда родился, но и про меня, вероятно, ничего такого не слыхал.
— Не слыхал, — качнул головой Баурджин. — Даже имени твоего не знаю.
— А на что тебе моё имя?
— Ну, как же! Я ж всё-таки жениться на тебе собрался. Как же без имени-то?
— Жениться он собрался, смотрите-ка. — Девушка усмехнулась. — А меня ты спросил?
— Так вот, спрашиваю. Да слезай ты оттуда, давай лучше по степи прокатимся или так, здесь погуляем.
Джэгэль-Эхэ ещё немного поломалась, давая понять, что «не на такую нарвался» и «видали мы таких женихов», а затем, ловко спрыгнув со скалы, свистом подозвала лошадь.
— Ну, поехали, — прыгнув в седло, девчонка словно бы невзначай пригладила ладонями волосы. — Хотя бы о себе мне расскажешь, а то я ведь совсем не знаю, кто ты такой?
— Как и я. — Баурджин тихонько рассмеялся. — Рассказывать обо мне недолго: ни кола, ни двора, да и конь, что подо мной, не мой — ханский.
— Какой же мне смысл выходить замуж за бедняка?
— Так это я пока бедняк, а вскоре — кто знает? В недавней войне с кераитами был назначен десятником.
— О! — Джэгэль-Эхэ насмешливо прищурилась. — Велика должность!
— Все когда-то с чего-то начинали, — ничуть не смутился юноша. — Вот ты, например, с чего?
— Я — по-разному. — Девушка резко оборвала тему, и Баурджин понял, что спросил что-то не то. Что-то такое, что девчонке почему-то совсем не хотелось вспоминать. Он улыбнулся:
— По-разному — так по-разному! Что, поскачем наперегонки во-он до того саксаула? Айда?
— Айда! — тряхнув головой, Джэгэль-Эхэ погнала лошадь с такой скоростью, что юноша вынужден был о-очень о-очень напрячься, чтобы её хотя бы чуть-чуть догнать, а уж о том, чтобы перегнать, не шло и речи.
— Ну, что? — Девушка насмешливо оглянулась. — Так и будешь тащиться, как старая скрипучая телега?
— Зато ты летишь, словно птица, — ничуть не обиделся Баурджин. — Хотя, конечно, могла бы и подождать.
— Так мы ж вроде наперегонки договаривались?
Юноша рассмеялся и тут же предложил больше не устраивать скачки, а просто проехаться рядом по степи или вот здесь, в сопках. Джэгэль-Эхэ улыбнулась, на этот раз вполне открыто, без всякой насмешливости. Ох, какая у неё была улыбка! Как яркий солнечный лучик, прорвавшийся сквозь тяжёлые дождевые тучи к земле, как лунная дорожка на тёмной глади воды, как семицветная радуга в дрожащем небесном мареве.
— Зубы твои, как жемчуг, — в полголоса произнёс на ходу Баурджин. — А губы — как розовые кораллы.
— Интересно как ты говоришь, — обернулась девушка. — Сам придумал?
— Нет, — честно признался молодой человек. — Это чьи-то стихи, а вот чьи — хоть убей, не помню.