— Очень просто! Расскажи о ваших дальних пастбищах. Подробно, всё, что знаешь — где расположены, сколько в них пастухов, что за скот?
— Поняла. — Джэгэль-Эхэ коротко кивнула и очень толково и кратко изложила требуемые Баурджину сведения: — Каумэль-Джэлэк — пастбище на юге, ближе к вашим кочевьям. Трое пастухов, две собаки, конский табун, овечья отара. От этого пастбища на восток — в дне пути — урочище Алтан-Чуулу — «Золотой Камень» — там такой блестящий круглый камень. Лошадей мало, в основном овцы, козы. Двое пастухов, вернее — подпасков. Урочище дальнее — малолетки там вполне справляются. Так… К северу, от Алтан-Чуулу, в двух днях пути, одно за другим три пастбища — богатые, многотравные, с двумя десятками пастухов и большими табунами.
Перечислив, девушка замолчала.
— Все? — спросил Баурджин.
— Все.
— Значит — северные, богатые, отметаем сразу же. Именно на севере располагаются угодья монголов, следовательно, по пути они наверняка завернут в ваши становища. Угонят табуны, убьют пастухов. Не кривись, я вовсе не желаю им смерти, просто говорю, что может быть. Теперь — юг. Юг — тоже вряд ли, ведь именно оттуда пришли монголы. Юг… А ведь там и моё кочевье, Джэгэль-Эхэ! Неужели… Ладно, не стоит грустить раньше времени. Идём на восток, к Золотому Камню! Пастбище Алтан-Чуулу — за рекой Халка?
— Нет, оно на этой стороне, южнее.
— Тем лучше. Говоришь, день пути?
— Это на лошади, а пешком… даже и не знаю сколько. Да и кто вообще ходит пешком?
Они шли два дня, никого по пути не встретив, ни монгольских туменов, ни одиноких всадников. Лишь одна покрытая высокой травою степь тянулась под ногами путников, питавшихся лишь птичьими яйцами и съедобными корешками. Один раз, правда, удалось убить камнями змею, которую, разделив поровну, так и сжевали на ходу, сырою — змеиное мясо неожиданно оказалось нежными и вкусным, чем-то напоминая цыплёнка.
— Скоро! — на следующее утро Джэгэль-Эхэ с улыбкой показала рукою вперёд, где синели сопки. — Уже скоро. Видишь, там начинается плоскогорье?
— Вижу…
И к вечеру путники уже были у цели, исхудавшие, грязные, но счастливые. Счастливые от того, что увидели пасущую около большого блестящего камня овечью отару…
— Пригнись!
Натренированное ухо фронтового разведчика услышало какой-то подозрительный шум в кустарнике справа. Увлекая за собой девушку, Баурджин тут же нырнул в траву, за камень. И вовремя — над головой зло просвистела стрела!
— Эй, там! — осторожно высовываясь из-за камня, громко закричал Баурджин. — Кончай стрелять — свои! — Он обернулся к Джэгэль-Эхэ. — Быстро вспоминай, как зовут здешних подпасков?
— Ммм, — та нахмурилась, — чёрт их знает, как их зовут, не помню точно… Кажется, Батмунх и Чойдаши… Нет, не Чойдаши, Цэрэн. Или, всё-таки, Чойдаши?
— Эй, парни! — снова высунулся из-за камня молодой человек. — Батмунх, Цэрэн, Чойдаши! Не стреляйте, мы свои, клянусь Христородицей и Иисусом Христом, Сыном Божьим!
— Говорите-то вы вроде правильно, — крикнули из кустов ломким мальчишеским голосом. — Но почём мы знаем, что вы не монголы? Может, выпытали про нас у пленных?
— Резонно, — Баурджин ухмыльнулся. — Из этого парня, думаю, выйдет толк. Однако ж что делать? Что-то они не очень поддаются на уговоры. Вот что, — он повернулся к Джэгэль-Эхэ, — ты их сейчас отвлеки, а я…
— Эй! — на этот раз первыми крикнули из кустов. — Если вы — свои, то скажите, как в детстве дразнили девицу по имени Курукче?
— Эту дуру-то? — встав во весь рост, Джэгэль-Эхэ презрительно сплюнула. — Рваное Ухо её дразнили, вот как! За то, что она, дурища, старшей сестры серьгу как-то в ухо повесила и…
— Джэгэль-Эхэ! Джэгэль, тебя ли вижу?! — громко закричав, из кустов выскочила девчонка в синем дэли, с расцарапанным лицом, и, широко расставив руки, побежала к камню. — Джэгэль! Подруженька!
— Курукче?!
— Джэгэль! — Девчонка с разбега бросилась Джэгэль-Эхэ на шею. — Джэгэль, Джэгэль! — со слезами причитала она. — А я-то уж думала — никого не осталось из наших.
Глава 13
Убить Темучина!
Лето 1196 г. Восточная Монголия
Кого можно победить,
Того и победили;
Кого можно оскорбить,
Того и оскорбили…
Гнев и жажда мести гнали по степи двух всадников — Баурджина и Джэгэль-Эхэ. В изодранных, не по размеру лохмотьях — уж какие нашлись у юных пастушков — они летели, словно две стрелы, пущенные из тугого лука, почти не задумываясь над тем, как встретят следующий день. На север! На север! — в унисон стучали сердца. Немытые язычники монголы хотят войны? Они получат войну, такую, что мало не покажется!