— Да, пожалуйста, — усмехнувшись, Баурджин протянул руки ладонями вверх. Глядя на него, то же самое проделала и Джэгэль-Эхэ, хотя, судя по затаённому блеску в её глазах, девчонка явно предпочла бы другой, более воинственный, выход.
— Клянусь Христородицей, мы не замышляем никакого зла против вас или вашего хана, — юноша широко улыбнулся, — мы просто-напросто хотим навестить нашего друга.
— Слышал, — ухмыльнулся десятник, глядя, как нукеры сноровисто связывают ремнями руки путников. — Боорчу — славный князь! Весёлый.
— Вот и я говорю! — оживился Баурджин. — Что ж нам теперь делать?
— Ждать, — последовал краткий ответ. — Если всё так, как вы говорите, Боорчу пошлёт за вами слуг, если же нет… — Десятник отошёл и принялся с деланным безразличием прохаживаться поодаль.
— Я могу сбить этого с ног, — показывая глазами на ближайшего нукера, негромко сказала Джэгэль-Эхэ. — А ты в это время нападёшь на десятника. Там, за юртой, лошади — пусть попробуют нас догнать.
— Нет, Джэгэль, — молодой человек качнул головой, — мы не для того сюда добирались, чтобы бежать при первой опасности. Не забывай, у нас другая задача!
— Как же мы её выполним, если нам вот-вот переломают хребты?
— С чего ты взяла, что переломают? Вот когда начнут ломать, тогда и будем действовать.
— Не было бы поздно… Ты действительно знаешь этого Боорчу?
— Да знаю…
Несмотря на внешнюю невозмутимость, Баурджин сейчас лихорадочно соображал — что делать? Опасность подвергнуться мучительной казни была вполне реальной, ведь на самом-то деле никакие отношения не связывали Боорчу — судя по всему, немаленького монгольского вельможу — и простого найманского паренька, десятника всего-навсего. Ну, пили один раз, было… Так мало ли кто с кем пил? Ладно… Наверняка Боорчу сейчас пришлёт за ними людей, даже так, из чистого любопытства. А вот когда они, эти люди, станут конвоировать пленников к своему хозяину, вот тогда поглядим… Да, надо, чтоб развязали руки… Вот они и развяжут, главное, понаглее наехать на уши — это ж всё-таки не профессионалы-смершевцы, просто-напросто слуги.
— Кажется, кто-то к нам скачет, — повернув голову, заметила Джэгэль-Эхэ.
Баурджин резко обернулся и увидел несущийся по берегу реки отряд — человек десять всадников в кожаных латах. Впереди, на белом коне, скакал разодетый в пух и прах вельможа. Неужели сам Боорчу?
Юноша присмотрелся. Ну, да — знакомое приятное лицо, щегольская бородка — Боорчу и есть! Вот это номер — сам пожаловал… Однако что же делать-то? Ладно, как говаривал Наполеон Бонапарт, сначала ввяжемся в драку, а там посмотрим. Или это вовсе не Наполеон говорил?
— Где тут мои гости? — осадив на всём скаку коня, громко закричал Боорчу.
— Вот они, почтеннейший Боорчу-гуай, — десятник молодецки выпятил грудь, — парень и девушка. Говорят — старые твои друзья.
— Девушку вижу в первый раз, — холодно заметил вельможа. — Впрочем, она ничего, красивенькая. Что же касается молодого человека — то я и его вовсе не знаю!
— Ах, вот оно что…
— Эй, эй! — Баурджин затряс связанными руками. — Как это не помнишь, ты чего, совсем спятил?
— Что-о?! — обернулся Боорчу с недоумением и угрозой. Похоже, в таком тоне здесь с ним мало кто разговаривал, ну, разве что сам Темучин. — Это кому ты говоришь столь дерзкие слова, незнакомец?
— Тебе, кому же ещё-то? А мы-то к тебе так рвались, думали, посидим, выпьем… Дээли вон, красивые надели, хотели тебе приятное сделать.
— Дээли и правда красивые, но вы-то кто?
— Найманское кочевье помнишь? Ну или кераитское? Мы там с тобой ещё песни пели, после арьки…
— Ну-ну? — В зеленовато-карих глазах вельможи вдруг проскользнуло какое-то смутное узнавание.
— А потом арька кончилась, и я решил съездить, взять ещё. Ты мне ещё двух девок в дорогу дал, не помню уж теперь, как их и звали. Подарил, можно сказать. Ну, помнишь? Мы красные кавалеристы и про нас… Не вспомнил? Ну, тогда другую спою — выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём!
— А-а-а! — Лицо Боорчу вдруг озарилось улыбой. — Охотник! Мерген! То-то я смотрю — лицо мне твоё знакомо. Так бы сразу и сказал! Да уж, немало мы с тобой тогда выпили. Эй, развяжите его. Впрочем, я сам развяжу.
Соскочив с коня, Боорчу вытащил из-за пояса нож и ловко освободил от пут сначала Баурджина, а затем — и его немало удивлённую спутницу.