В комнате снова стало светло и тепло, треск сосновых щепок остался где-то позади, а танца оранжевых языков, словно и не было вовсе, — одни уголья дымились в топливнике. Утреннее солнце просачивалось через оконный переплет и тюль, создавая атмосферу интимного уединения. На дубовом столе нашли место пара кружек с напитками, от которых извилистыми волнами поднимался пар, и расписная керамическая ваза с недавно сорванным букетом лаванды. Светлая резная мебель в совокупности с узорами на гобеленах создавали образ хором настоящего мэтра и ценителя искусства.
Картины на стенах иллюстрировали, в большинстве своем, рутинную крестьянскую жизнь: пухленькая девчушка, в жаркий денек косит зеленые луга, обильно поросшие сорняком; или же деревенская домохозяйка, уставив локти на подоконник, игриво посматривает из ставней дома на срубе. Тривиально. Но имелись холсты и более, так сказать, возвышенного наполнения. Например, иллюстрация с изящной миледи которая раздает беднякам драгоценности, камни, одежды и медные деки[1].
Эти образы расплывались, ускользали и возвращались снова — появилось еще полотно.
Оно представляло пышный пир, где во главе сидит статный правитель со спутницей и еще дюжина, а нет, постойте, чертова дюжина гостей. — Только двенадцать участников банкета находятся за столом, а крайний, едва видный за могучей спиной лидера, нашептывает что-то на ухо. Опасные бельма пристально вонзились в смотрящего…
Злорадная усмешка на ядовитых устах не предвещала ничего приятного. Может показаться, что эта зарисовка оживает. Стоит чуть отвернуться, и обратиться к полотну вновь, замечаешь, что лукавый плут смотрит уже в другую точку. Или нет? Кто знает? Образы опять поплыли и испарились…
И возникла она — безусловно, самый красивый экспонат помещения. Стройная, с широкими бедрами… Голая! Смуглая кожа поблескивала гладким отражением, точно намасленная. Красавица лежала на перине широкой кровати, едва прикрывая пикантные места одеяльцем. Кокетка оценила юношу и поманила плавными движениями.
Кавалер разинул рот, ладони захолодели. Сокровенное было так близко, но так далеко одновременно. Он много раз фантазировал о том, что и, главное, как сделал бы. Нежные непринужденные ласки или резкие порывы необузданной страсти — не имеет значения. Ведь сейчас… Но что же с ним происходит сейчас, когда самое притягательное рядом?
Неловкое молчание и теплая дрожь по спине затянулись. Она раздвинула ноги, положив персты на лоно, и мягко кликнула к себе.
— Иди ко мне, милый, — ее изящный голос окрылил влечением, — смелей!
Он сделал первый нерешительный шаг. Второй… Третий… И так, пока не достиг кровати. Парень не смел посмотреть ей в глаза — его приковали изящные формы. Но что же дальше? Он не имел представления.
А вот девушка имела: она приподнялась, быстро обхватив шею истукана, и потянула за собой. Страстный и, казалось, очень долгий поцелуй не заставил себя ждать. Он пробудил в нем что-то безудержное и будоражащее разум. Запахло мелиссой и свежескошенной травой. Женщина простых, но не дурных вкусов. Как раз то, что он и любил.
Кавалер зарылся носом в ее шею, ухватился за бедро, а другой кистью попробовал взять грудь, но белокурая красавица, поддразнивая, откинулась на кровать, игриво маня голубизной сапфиров. Фальшивые попытки защититься не увенчались успехом: сейчас беспощадный натиск чувственных ласк преодолел бы любую преграду.
Застежки на рубахе принимались расстегиваться: одна, отскочив от одежки, слышно брякнулась на каменное покрытие. Пояс, утягивающий кожаные брюки, устремился вниз, но уже без звука. В этот миг дама тихо произнесла:
— Возьми, — она облизала его щеку, — возьми меня скорее!
Их обнаженная плоть сблизилась. В череде ритмичных телодвижений юные сердца забились чаще, а вздохи стали глубже. Она лелеяла его в тех зонах, где он желал этого больше всего. Угловатые губы основательно впились в шею — пурпурный след отпечатался надолго. Не вынуждая себя ожидать, парень взял в рот коралловый сосок, высасывая из него содержимое, — девица взвизгнула. Затем авантюрист прижал ее за затылок, подарив пылкий и насыщенный поцелуй — приторно-сладкий мед ее уст прокатился по организму.
— Я люблю тебя, — вожделенно прошептала обольстительница. — Слышишь?
Пространство зашлось расплывчатыми волнами, а запах мелиссы и свежескошенной травы померк. Послушник ничего не заметил.