— В самом деле? Нет, я ничего этого не знала... — рассеянно отозвалась Елизавета, с любопытством поглядывая по сторонам, словно в ожидании новых сцен.
Кутайсов вовремя понял, что подобные политические анекдоты не слишком интересны его очаровательной собеседнице, поэтому, едва дождавшись, когда оркестр заиграет входившее в большую моду танго, тут же пригласил фрейлину танцевать, и она охотно согласилась.
Однако стоило им подняться с места, как в зал с шумом ввалилась пьяная компания, увидев которую, Кутайсов глухо чертыхнулся и мысленно стал готовиться к самому худшему. И как же он это упустил из виду, что «Вилле Родэ» является одним из любимых ресторанов Распутина!
Одетый в голубую шёлковую рубаху и тёмно-бордовые штаны, заправленные и мягкие сапоги гармошкой, Григорий Ефимович шёл первым, за ним семенил долговязый Семён, чем-то похожий на адъютанта, а замыкали процессию две безвкусно одетые пышнотелые женщины, которых поддерживал под локотки невысокий и упитанный мужичок в щегольском фраке, одетом поверх белой косоворотки. Первую из этих дам с красивым еврейским лицом, Кутайсов хорошо знал. Это была одна из любимых проституток Распутина по фамилии Трегубова, которую подвыпивший журналист неоднократно пытался учить русскому языку. Дело в том, что Трегубова упорно называла своих верных клиентов «постоянниками», а Кутайсов пытался доказывать ей, что поскольку уже имеется слово «изменщик» — «Ты вспомни, изменщик коварный, как я доверялась тебе», то непременно должен быть и «постоянщик».
Едва появившись в ресторане, «старец» мгновенно стал центром всеобщего внимания, так что на какое-то мгновение воцарилась тишина, и даже румынские музыканты опустили свои смычки. Распутин был изрядно пьян, и это внимание ему явно польстило, тем более что к его компании тут же подскочил седовласый метрдотель.
— Не сюда изволили пожаловать, Григорий Ефимович! — торопливо произнёс он. Ваш кабинет ожидает-с, там уже всё готово-с.
Как правило, Распутин предупреждал о своём приезде телефонным звонком, и хозяева «Виллы Родэ» отводили ему боковое крыло линия, куда можно было войти незамеченным, но откуда было видно всех посетителей ресторана. Там «старец» мог бузить в своё удовольствие, не доставляя особых хлопот остальным клиентам.
— К чёрту кабинет! — пьяно махнул рукой Распутин. — Сегодня я желаю с народом пообщаться. — И он мутным взором обвёл весь зал, повсюду встречая то напряжённо-ненавидящие, то льстиво-приветливые взгляды Кое-кто даже поторопился поднять бокал, делая вид, что пьёт за его здоровье!
Кутайсов поспешно отвернулся, но этого не сделала Елизавета, и Распутин тут же её узнал.
— Вот так сюрприз! — радостно воскликнул он и махнул рукой музыкантам. — Валяй мою любимую, — после чего нетвёрдыми шагами направился к испуганно замершей фрейлине.
«Ну, держись, брат!» — мысленно подбодрил себя Кутайсов, отчётливо сознавая, что теперь уже скандал неизбежен. Он нехотя встал, повернулся и выступил вперёд, заслонив собой мадемуазель Васильчикову.
— Серёга! — тут же изумился «старец». — И ты здесь. Какими судьба... — тут он перевёл мутный взгляд на фрейлину и сразу всё понял. — Да ты, брат, никак обмануть меня решил?
— Успокойся, Ефимыч, я тебе потом всё объясню, — негромко произнёс Кутайсов, подходя вплотную к Распутину и крепко беря его за руку.
— Чё ты мне объяснишь? — пьяно икнул тот, а потом вдруг рванул руку. — Не замай!
— Мы с ней как раз говорили о тебе, — тихо, чтобы было слышно только собеседнику, сказал журналист, пристально глядя в хитрые глаза «старца».
К сожалению, тот был не настолько пьян, чтобы поддаваться внушению или забывать о первоначальных намерениях. Напротив, Распутин пребывал как раз на той стадии опьянения, когда возникает неодолимое желание буянить, драться, выяснять отношения — короче, создавать тот ужасный бедлам, который и являлся его родной стихией.
— К чёрту тебя! — резко, одновременно с жутким за пахом перегара выдохнул «старец», отталкивая от себя Кутайсова и протягивая руку к попятившейся назад фрейлине. — Пойдём, моя драгоценная, спляшем!
— Ефимыч, — вновь становясь у него на пути и твёрдо перехватив его руку, произнёс журналист вибрирующим от напряжения голосом, — я тебя прошу, успокойся и не трогай девушку.
— Да что ты меня всё просишь! — возвышая голос, загремел Распутин, снова отталкивая его, и на этот раз с такой силой, что Кутайсов едва не опрокинул ближайший столик.