- Я надеюсь, ты не думаешь об отставке? - спросил Артэм.
- Думаю, - шептал Стен, - но не могу себе этого позволить. Единственное от чего я могу скрыться это ее глаз.
Чувствуя неловкость и беспомощность, мальчик хотел было попросить прощение, за то, что беспокоит его так бестолково, за мать, которая так странно себя вела, за брата, за весь этот жестокий мир, будто он был виноват. Словно весь груз ответственности мог лечь на его плечи, но это было настолько сложно для его детского ума, что он просто молчал, глядя в пол.
- Спасибо тебе, сынок, - прошептал Стен, наконец, отходя от окна.
- За что?
- За то, что пытаешься мне помочь.
Он подошел к сыну, провел по его лбу рукой, едва касаясь кожи, нарисовал так подобие креста и тут же поцеловал его в лоб, благословляя тем самым и как отец, и как епископ.
- Все это не твоя вина, - говорил Он, словно чувствовал напряжение мальчишки. - Тебе будет трудно меня понять и совсем невозможно мне помочь.
Его рука легла на плечо мальчика.
- Это все мой бой с тьмой и только я могу в нем победить, ты просто поступай, как сочтешь нужным. Я не хочу, чтобы ты терял брата и не виделся с матерью.
- Но ведь ты...
- Я это я, ты это совсем другое дело, - перебил его Стен, взъерошивая жесткие черные волосы. - Ты не выбираешь между мной и ими, тебе нужно просто решить нужно тебе это или нет и действовать в зависимости от этого решения.
- Я хочу выслушать ее, - признался Артэм.
- Ну вот, тебе все же важно, что она может сказать, вот и узнай это.
Странная легкая и печальная улыбка отца, показалась Артэму странной, но он ничего не сказал. Он не мог даже предположить, что произнося эти слова, он говорил куда больше о себе, нежели о сыне. Ему было действительно не все равно, он хотел бы знать правду, услышать те слова, что она нашла для него. В глубине души он все еще надеялся ее понять, но не мог даже подумать об этом без приступа удушья.
Любовь движет этим миром, но творит чудеса, побуждает их творить, открывает новые возможности и заполняет людей целиком. Как чувство по-настоящему светлое, она окрыляет, возвышает над трудностями и невзгодами. Она заполняет каждый уголок человеческого сознания, сливаются с другими чувствами и обнажают все наши тайны, чтобы исцелить наши раны и сделать нас лучше. Кому повезло в любви, тем больше не нужно ничего доказывать, сражаться с собой и искать мир, они находят свое умиротворение, которое порою нарушают мелкие жизненные невзгоды. Это обычно люди простые всем довольные и спокойные, но могут ли они стать великими? Разве способно мирное течение воды распалить пламя в чужих сердцах? Конечно, нет. Оно исцеляет раны, помогает другим, принимает перемены и прокладывает путь к равновесию. Но что бывает с теми, чья любовь пробравшись в каждый уголок души и овладев ей полностью не нашла ответа? Вся та сила, что меняет весь мир внутри, внезапно становиться неудержимым пламенем, которое будет жечь, побуждать, заставлять бороться, оно создаст множество споров и подобно стали, начнет закалять душу. Эти люди будут бесконечно то бороться со своим чувством, то принимать его, а значит вспыхивать, накаляться, почти вскипать и падать в холодную воду покорного принятия, чтобы столкнуться с пустотой и отчаяньем, ненужностью и равнодушием, рычать и медленно раскаляться и так до тех пор, пока нутро не станет настолько крепким, что пламя уже не сможет тронуть его, но при этом оно остается и дает силу зажигать другие умы, обращаться в движущую силу, как бесконечный источник энергии, которую непременно нужно потратить, чтобы не сгореть живьем в своих чувствах. Эти люди становятся деятелями не от амбиций, а под напором потребности действовать или, напротив, вместо борьбы выбирают страдания и быстро спускаются в уровне своего развития. Все это определяет любовь во всех своих воплощениях. Любовь к миру, к матери, к женщине, к ребенку, к науке и к истине. Стена она закалила, и превратила в пылающий факел, придя к нему под леченой Тьмы, с которой надо бороться, после в облике женщины, которую стоит покориться и, наконец, в качестве отцовского чувства. Вот только женщина по прежнему действовала на него, как вулкан. Один ее взгляд и в жарком пламени все взрывалось так, словно она все еще повелевала этим огнем - и вновь начиналась борьба. Он снова метался меж разумом и желанием принять ее и понять. Ему хотелось увидеть ее, выслушать и быть может, наконец, осознать случившееся много лет назад, но он напоминал себе о долге и отпускал на эту встречу сына, надеясь в тайне хоть так узнать ответы, надеясь и в тоже время не имея силы признать это.
Артэм же ничего не усложнял, а просто делал то, что считал верным, потому в условленное время пришел в выбранное матерью место.
Женщина уже ждала его, нервно расхаживая по колонному двору храма. Увидев мальчика, она встрепенулась, но тут же поникла, а вместо приветствия спросила:
- Он не придет?
- Нет, и я надеюсь, что вы не станете его из-за этого преследовать.
Он не был задет и казался спокойным, но все же не мог скрыть напряжение и спешно скрещивал руки у груди, приподнимал подбородок и мысленно рисовал стены.
Женщина только вздохнула, в очередной раз предложила поговорить у нее дома, но Артэм уверенно отказался и первым зашел в здание, чтобы скрыться в одном из архивных служебных помещений.
- Здесь нам никто не помешает.
Он кивнул на стул, предлагая присесть, а сам устроился на подоконнике, скрестив руки на груди.
- Я слушаю.
Женщина тяжело вздохнула, села и посмотрела на парнишку.
- Я очень виновата перед тобой, - начала она, но Артэм резко отмахнулся.
- Давайте опустим излияния вашей совести, - попросил он строго. - Что конкретно вы хотите?
- Прощения и помощи, - выдохнула она. - Твой отец нуждается в помощи, и никто кроме нас ему не поможет.
- Отец?
Она кивнула, прикрыла глаза, глубоко вздохнула и все же сказала то, что боялась озвучить всю свою жизнь:
- Твой отец одержим и демон в нем сильнее всех тех, с которыми мы сталкивались прежде. Именно он твой настоящий отец.
Артем соскользнул с подоконника.
- И поэтому вы бросали его столько раз?
Она отвела взгляд и вместо ответа прошептала.
- Я изгоню этого демона и тогда все измениться.
Артэм долго и внимательно изучал ее взглядом, пытаясь понять, можно ли ей верить, пытаясь найти намек на правду в ее словах. Он прожил с отцом много лет, видел его самым разным и не замечал ничего страшного. Он обещался с Ричардом и понимал язык тьмы, но никогда не говорил на нем. Он не отличался ни агрессивностью, ни деспотичностью. Она же была с ним несколько коротких периодов и говорила подобные вещи, не приводя ни одного доказательства.
- Я вам не верю, - прямо сказал он, после короткого размышления.
Женщина встрепенулась.
- Но я своими глазами видела...
- Покиньте служебное помещение, - строго проговорил мальчишка.
Женщина опешила, видя полное пренебрежение со стороны ребенка и его строгий взгляд, словно он все знал и без нее, а ее слова теперь казались глупостью.
- Прости, - прошептала она, спеша удалиться.
Такая реакция Артэма напугала ее окончательно. Что если Артэм в сговоре с демоном, что если он служит ему? Подобные предположения сильно ее беспокоили, и она решилась на самый отчаянный поступок - увидеть Стена.
Стенет же был спокойно занят работой. Пока он занимался бумагами, бури в его душе утихали, он обретал мир и получал возможность думать, как епископ, забывая обо всем остальном.
Когда к нему зашел помощник, он, не отрываясь от документов, жестом, дал понять, что слушает.
- Так один из информаторов требует личной встречи с вами, утверждая, что над городом нависла страшная опасность.
Стен поднял глаза, нахмурился и тут же согласился принять этого человека, кем бы тот ни был.
Помощник скрылся, и тут же вошла Анне. Ее появление заставило все внутри сжаться.
- Могла бы ко мне и по личному вопросу попасть, - прошептал он сдавленно.
- Но демон действительно есть, - проговорила она. - Ты выслушаешь меня или прогонишь?