– Не угадала, княжна, – усмехнулся Бурцев.
– Тогда кто же ты?
– Отряд милиции особого назначения. Слыхала о таком?
– Милиция? Мужицкое ополчение, что ли? – поджала губки полячка. – Ну, конечно, я так и знала!
Бурцев раздраженно сплюнул:
– Все, хватит болтать, спать пора. Завтра подъем до зари, так что лезь-ка ты в свою телегу, княжна. Я чуть попозже лягу.
Это «чуть попозже» он намеревался растянуть часов до четырех утра. Бурцев не лгал, когда говорил Аделаиде, что преследователи не станут искать их ночью – он, действительно, на это расчитывал. Переться вслепую ночью, по непроглядной лесной чащобе, рискуя сбиться с дороги и заблудиться, неизвестные всадники в дурацких масках не станут – не идиоты, авось. Но и беспечно завалиться дрыхнуть в незнакомом лесу тринадцатого века тоже было бы крайне неразумно. Мало ли кто здесь шастает, кроме «тартар». Аделаида упоминала про разбойников-лиходеев. А эти-то могут знать местные дебри, как свои пять пальцев. И опять-таки волки. Крысы…
Полячка отчего-то не торопилась забираться в повозку.
– В чем дело, Аделаида? – нахмурился Бурцев.
– Ты тоже ляжешь спать, Вацлав?
– Лягу, конечно.
– В повозке?
– Да, да. Не переживай, княжна. И не жди меня – устраивайся поудобнее. Поверь, в твоей телеге опасаться нечего. Все татары уже баиньки. Волки туда не залезут, да и крысы не доберутся. Спокойной ночи… Ну, чего еще?!
– А как ты собираешься спать, если у тебя нет меча?
– Меча? Я же сказал, здесь безопасно. Можно спокойно ложиться без оружия и…
– А что же тогда будет разделять наше ложе?
– Не понял?
Бурцев удивленно захлопал глазами. Аделаида вспыхнула так, что пунцовость ее лица можно было разглядеть даже в сгустившемся мраке. Так и пялились друг на друга. Недолго, впрочем.
Пару секунд спустя Бурцеву пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не расхохотаться. Ну, конечно! Аделаида, наверное, успела начитаться рыцарских романов или наслушаться бредней трубадуров. Да-да-да… Помнится, странствующие рыцари, вынужденные ночевать под открытым небом со спасенными в походах красавицами, клали обнаженный меч между собой и своей спутницей. И тем самым якобы блюли верность даме сердца, а заодно – невинность случайной попутчицы.
– Не боись, княжна, малолеток не обижаю! – усмехнулся Бурцев.
«Хотя не такая уж ты и малявка…» – он еще раз окинул взглядом вполне созревшие формы девушки. Определенно барышня уже вышла из возраста лолит.
– Малолеток? – недоуменно переспросила полячка. – Это что?
– Ну, дети. Или почти дети.
– Мне, между прочим, уже семнадцать лет!
Вот оно как. Учтем…
– Рад за тебя. И все-таки детское время кончилось. Пора спать.
– У тебя нет меча, Вацлав, – снова заупрямилась Аделаида. – И спать с тобой на одном ложе я не стану.
– Предлагаешь заночевать мне в снегу и грязи? Здорово придумала!
– У те-бя нет ме-ча… – отчетливо, с артикуляцией логопеда-профессионала повторила полячка.
Ох, уж этот дурацкий рыцарский обычай! Если изголодавшийся по женской ласке здоровый мужик или молодая баба, годами томившаяся в застенках какого-нибудь злодея-чародея, изнывают от страсти, то какой прок от клинка, пусть даже с бритвенно острым лезвием? Перемахнуть через него на другую половину ложа – дело нехитрое. А если, к примеру, благородного рыцаря вдруг угораздило освободить из сарацинского плена целый гарем, то каким количеством колюще-рубящего оружия он должен запасаться на ночь, чтобы огородить каждую красавицу?
Вероятно, меч на ложе имел исключительно символическое значение. Но почему бы для подобного символа не приспособить иное подручное средство? Кинжал Аделаиды или стрелу из ее колчана? Хотя нет, оружие пока лучше держать при себе и не оставлять его в пределах досягаемости взбалмошной девчонки. Мало ли что ей почудится спросонья. Тут нужно что-нибудь побезопаснее.
Затащить в повозку корягу или сломанную ветку? Гм, сомнительное решение преблемы… Он осмотрел себя. А вот это, пожалуй, сгодится! Бурцев расстегнул пряжку ремня. Из него недавно вышла такая замечательная плеть. Теперь у поясного кнута появится еще одно предназначение.
– Вот! – он сунул ремень княжне под нос.
Аделаида испуганно отпрянула. Блин! Девочка превратно истолковала его жест!
– Не бойся, – поспешил успокоить ее Бурцев. – Лупить тебя я не собираюсь. Хоть и следовало бы… Это у нас с тобой будет вместо меча. Смотри…
Он забрался в повозку, наскоро соорудил из разбросанных шкур подобие постели. И положил ремень посередине.
– Это – твоя половина, это – моя.