Вскоре я это выяснила. Как и многие современные женщины, хозяйка применяла телесные наказания и держала слуг в послушании с помощью розог. Я готова поклясться, что ты никогда не видела ничего подобного с тех самых пор, как мы с тобой служили у мадам Дюотон. Помнишь, как мы с тобой тайком пороли друг друга, когда мадам думала, что мы уже спим? Мы тогда были совсем неумелыми, но с того времени я многому научилась, и теперь знаю, что страсть к розге может возрастать. Я стала такой же горячей поклонницей розог, как и те дамы, у которых я служила, а среди них были госпожи, которые такое особенно любили.
Мадам Сен-Валери держала своих служанок и пажей в ежовых рукавицах и приучила нас почитать розгу, хотя она сама была напрочь лишена искусности в ее применении. Сначала она секла вполне терпимо, но в конце, как правило, распалялась до неистовства. Не сосчитать, сколько раз за время службы у маркизы я страдала от жгучей боли. Впрочем, даже если госпожа и била слишком усердно, то и лекарство от наших ран она знала превосходное. Целебным пластырем нам служили двадцатифранковые билеты, заживляющие все рубцы от хозяйской розги. Я получила очень много таких подарков, и могла бы скопить целое состояние, если бы не была столь расточительна. Но тут уж ничего не поделаешь, ведь я жила среди людей, которые швырялись деньгами, как грязью, и для которых пятифунтовый билет значил меньше, чем для нас с тобой один пенни.
В конце концов я была вынуждена покинуть маркизу: я больше не могла выдерживать приступы ее раздражения. Конечно, хорошо иметь такую солидную прибавку, но порка теперь происходила слишком часто, ибо ни хозяйке, ни старшей девушке уже ничем нельзя было угодить. По счастливой случайности, моя теперешняя госпожа как раз искала себе еще служанку, ей понравилось, как я делаю прически маркизе, и она взяла меня к себе. Я все еще говорю о ней, как о госпоже, но на самом деле я сейчас прислуживаю ее матери — противной старой карге. А все потому, что я попала в своего рода немилость.
Долгое время мы жили в замке Флорис, расположенном под Туром, и там мы постоянно развлекались и веселились, поэтому время пролетало незаметно. Однако моей госпоже пришлось уехать оттуда, и ты скорее всего еще увидишь ее имя в газетах. Она сказала своим друзьям, что хочет побыть дома, отдохнуть и поправить здоровье, но это лишь отговорка. Ее супруг и мой господин поспешно увез ее и меня из замка и отправил нас вместе сюда совсем по другой причине. Как ты думаешь, какой? Из-за одного веселого и очень секретного клуба, членами которого были и другие дамы. Туда всегда допускались только женщины. А то, как о нем прознал господин — это очень смешная история. В любом случае, нам пришлось оттуда уехать, а хозяин до сих пор гневается.
Ты спрашиваешь себя, чем же таким страшным мы занимались в этом клубе. Так вот, там любили разговоры, платья и розги. Да-да, моя дорогая, это было совершенно обычное флагелляционное общество, где умели применять розгу правильно и делали это со всеми надлежащими церемониями. Женщины практиковали порку во всех мыслимых и немыслимых формах. Пороли других и сами подвергались наказанию. Однажды в одной из высокопарных газет я наткнулась на заметку, где говорилось об отрицательном отношении к «варварскому» применению розог и об отмене телесных наказаний в домах и школах. И я подумала, как же мало знает этот газетный люд! Думаю, что мы с тобой могли бы многое им порассказать.
Ты, должно быть, хочешь узнать, что сейчас в моде. Но все это ты можешь увидеть и в Англии, хотя, конечно, английские дамы не посвящают ей столько времени, сколько французские. А все потому, что англичанки во многих отношениях не столь искушены. Живя в турском замке Флорис, в этом старинном веселеньком местечке, я узнала о моде столько, сколько могла бы усвоить только в Париже. Замок был древним сооружением размером с целый город, и там собралось большое общество. Каждый день женщины появлялись в салоне в новых нарядах, уж не говоря о том, что они надевали в личных покоях. Мне известно, что моя госпожа за время пребывания там потратила целое состояние. В своих комнатах, где ее могла видеть только я, она надевала кружевное белье, вышитые туфли и кружевные чулки. И это нехитрое одеяние стоило таких денег, что их с лихвой хватило бы, чтобы целый год кормить и одевать большую семью.