О том, что я тоже потенциально могу умереть, если не доведу ритуал до конца, наши спутники не знали. И хорошо.
Мы с Тилвасом сидели за низким столиком, в середине которого стояла фигурка пэйярту и лежал артефакт Объединения. Я мрачно жевала подсохшую паровую булочку, глядя в стол, мысленно повторяя шаги. Тилвас, пивший чай, выглядел пугающе спокойным. Для ритуала мы решили спуститься в подвал убежища – там была большая пустая комната. Я так и не поняла, для чего она нужна была братству Скользких. Мокки предположил, что она сигнализировала об их полной воровской несостоятельности: наверняка они предполагали, что это тоже будет трофейный зал, но трофеев недоставало.
Я поставила будильник на полночь. В полночь мы спустимся, и начнется. До полуночи можно жить спокойно.
Очень спокойно. Да. Вдох на восемь, выдох на двенадцать.
Рас-слаб-ля-ем-ся…
В напряженной тишине было слышно, как под потолком летает комар. Я, как могла, игнорировала его писк.
– Джерри, – сказал Тилвас.
Я подняла взгляд на артефактора. В его темно-серах глазах было сочувствие. Много сочувствия. Мне это не понравилось, я физически ощутила, как внутри все протестует. Он думает, что я не справлюсь? Он боится за меня? Или за себя, а сочувствует за компанию? Или просто отобразил на лице какую-то эмоцию наугад?
– Я планировал сказать это потом, но, с учетом всех рисков ритуала, лучше все-таки сейчас, – помедлив, протянул артефактор.
Если он снова скажет, что я ему нравлюсь, я разобью голову о ближайшую стену. Его голову. А потом свою.
Я и так не знаю, как пережить этот вечер. Я умею нести ответственность за себя, но мне страшно не суметь помочь другому человеку. Симпатия… Еще сильнее все усложняет. Я пытаюсь забыть о ней. Я пытаюсь быть отстраненной, отнестись к тебе, как к кому-то чужому, а к ритуалу – как к обычной игре на театральной сцене, ты что, не видишь, Талвани, что чувства здесь будут лишними? Или тебе просто нравятся игры с чужими эмоциями, гурхов лис?
За считаные мгновения я довела себя до той стадии, что была готова жестоко рявкнуть на него, едва он произнесет хоть что-то галантное. Но Тилвас сказал совсем не то, что я ожидала.
– Я придумал, что можно сделать со схемой на твоей спине. Но идея тебе не понравится.
Гхм. В некотором роде – облегчение.
– Содрать с нее вообще всю кожу? – предположила я, протягивая руку за следующей рисовой булочкой. – Я уже думала об этом, и я не против, если это поможет.
Тилвас, кажется, был слегка ошарашен моей бесчувственностью.
– Это не поможет, – мотнув головой, наконец признал он.
Сердце у меня сжалось. Я пододвинула к себе все блюдо с этими бледными и страшными, но все же съедобными пирожками. Говорят, восемьдесят процентов людей заедает стресс. Оказалось, со мной происходит то же самое.
– Схема уже внутри, энергетический путь создан. Но я могу, наоборот, дополнить его новыми надрезами.
– Ах да, еще больше пыток, получается. Гениально, Тилвас, гениально!..
Никогда не знаешь, насколько ты на взводе, пока не заговоришь вслух.
– Это не лишит формулу силы, – упрямо продолжил Тилвас. – Я не могу ее деактивировать – никто не может, Джерри. И да, я уверен, что мы ликвидируем горфуса до того, как случится что-то плохое. Я лично приложу к этому все силы. Но если все-таки так случится, что Враг… захватит твое тело, дополнительные надрезы сделают так, что твое сознание не умрет.
Я поняла, что больше не могу есть эту пресную дрянь. Очень сочувствую древним шэрхен, для которых рис был основой рациона.
– В смысле?
– Как рёххи в случае Орденского подселения становятся зрителями в людях, так ты будешь зрителем внутри себя.
Я сузила глаза.
– Прекрасно. То есть в случае чего я буду видеть все, что этот урод делает со мной? Как живет во мне и так далее? Ты правда считаешь, что это хорошая мысль, Тилвас?
– Да, – твердо сказал Талвани, не реагируя на стервозные нотки в моем голосе. – Потому что, пока ты жив, есть надежда и есть возможность все изменить. Тебе ли не знать, Джерри? Тюрьма в своей голове лучше смерти в мире. Это оставит тебе шанс на дальнейшую борьбу.
Не так-то приятно слышать, что волшебной таблетки не существует. Не то чтобы я надеялась, но…
– Ты можешь отказаться, конечно, – помолчав, сказал Тилвас. – Можем ничего не менять в этой схеме.
– И тогда, если вдруг у нас ничего не получится и горфус с какой-то радости в меня вселится, я умру.
– Да.
– А мое тело станет его телом.