Я же весь вечер проводила по своему сценарию. И теперь уверенно двигалась к незаметной дверке в дальнем конце зала, который ведет в другой, жилой корпус замка, где…
Мои размышления прервала Галаса Дарети, остановившая меня на полпути. Когда ее нежные пальцы коснулись моего запястья, сердце мое оборвалось, потому что в первый момент я решила, что это Лорч – раньше срока. Но нет. Целительница.
– Я сейчас догоню Мокки, – сказала она, предупреждая мой немой вопрос. – Просто я хотела сказать: я знаю, что ты точно справишься, Джеремия Барк.
– Знаете в смысле дружеской поддержки или «знаете-знаете»?
Галаса криво усмехнулась.
– Но если вдруг нет… – протянула она, игнорируя мой вопрос. – Я все-таки взяла с собой еще одно парализующее зелье. Так что ты сможешь его использовать.
И она, вложив мне в руку перстень с большим поддельным камнем, скрывающим потайной отсек, растворилась в толпе. Перебрасывая кольцо из руки в руку, я подумала: вероятно, Галаса предполагает, что это зелье придется выпить мне.
…Я продолжила свой путь в жилой корпус за́мка. Не прошло и получаса, как я оказалась перед нужным помещением. На вскрытие замка́ ушло две отмычки. Если здесь была магическая защита, то настолько хорошая, что я не то что не почувствовала ее – не могла даже предположить, куда она вшита.
Деревянные раздвижные двери, разрисованные белыми аистами на черном фоне, с тихим шорохом разъехались по сторонам. Я зашла в спальню сенатора Циги Лорча.
Все в сдержанных черно-молочных тонах. Много камней. Много бамбука. Старинные зеркала и на стенах, и на дверцах шкафа. Тонкая бумага обтягивает раздвижное окно в пол, ведущее в потаенный внутренний сад замка. Возле пышной кровати с необычным балдахином, который поднимался, сматываясь в рулоны, находился столик. На столике – графин с водой и стакан: слуги позаботились о том, чтобы сенатор, вернувшись с приема, мог освежить горло глотком чистейшей воды из океанских фонтанов, запертых в подземельях замка.
Где их прямо сейчас потихонечку расковыривает Галаса Дарети.
Я приоткрыла окно, затем подошла к прикроватному столику. Отцепила от бедра закрепленный там флакон с парализующим зельем, открутила крышку и стала методично, никуда не спеша, капать его в графин.
Кап. Кап. Кап.
Это был почти медитативный процесс, который прервался, когда входные двери вновь зашуршали, уходя в стенные пазы.
– Какая приятная неожиданность. Наконец-то ты пришла ко мне, Джеремия Барк, – раздался у меня за спиной пренебрежительный смешок.
Я сглотнула и, не оборачиваясь, молча бросилась к окну в сад.
Началось.
42
Я не жертва
Bene vincit, qui se vincit in victoria.
«По-настоящему побеждает тот, кто, одержав победу, побеждает и себя».
Сад, примыкающий к спальне сенатора, был пуст.
Тихо стояли в вечерних сумерках кипарисы, одинокая цикада едва слышно звенела в траве. Сад был достаточно просторный: квадратная площадка, замкнутая между высокими замковыми стенами. В центре – фонтан, журчащий в тени раскидистого бука. Сюда можно было попасть только из хозяйских покоев. Музыка и смех гостей не долетали: корпуса находились слишком далеко друг от друга.
Подхватив слишком длинный подол платья, я выбежала на площадку и остановилась у фонтана. В серебристой воде на мгновение промелькнула какая-то тень, поколебавшая мое отражение. Это хорошо.
Отчаянно метнувшись туда-сюда, я замерла, когда хруст камешков у меня за спиной сменился самоуверенным голосом:
– Ну и что ты сюда подмешала, воровка?
– Выпей – узнаешь, – с неприязнью посоветовала я, оборачиваясь.
Сенатор Лорч стоял передо мной, лениво покачивая в руках стакан с прикроватной тумбочки. Таори глубокого агатового цвета с зеленой вышивкой сидело как влитое. Пепельно-русые волосы лежали идеально.
На мой взгляд, было совершенно очевидно, что Цига Лорч – не человек. Не совсем человек. Как и Тилваса после недавнего ритуала, сенатора окружала некая аура гладкости, неестественного совершенства. Знаете, как художники иногда придают портретам чуть больше лоска, чем имеется в оригинале? Так и здесь. Но если Тилвас с этой аурой выглядел просто душкой, нечаянным победителем в лотерее генов, то сенатор казался ожившей скульптурой, слишком далекой от реальности. Наверное, люди думали, что он вкладывает в свою внешность очень много денег.