– Вот теперь мы развлечемся, пэйярту, – сказала я.
На Тилвасе не было лица.
– Это не развлечение! – отчаянно прорычал он. Его тело пыталось заживить раны, нанесенные синим огнем, лисья тень бесновалась отдельно от артефактора, шарахалась от меня, выгибая спину. – Ты ничего не понял, горфус. Ничего!
– Как это не развлечение? А зачем еще ты стал человеком, лис? – Я поправила волосы, игриво облизнула губы и соблазнительно провела рукой по своему лицу, шее, груди. – Чего еще ты хотел, когда вселялся в поломанного мальчишку на острове Нчардирк?
– Я всегда хотел лишь любви!
Эти слова были настолько искренними и болезненными во тьме вокруг, что мое сердце, даже под властью горфуса, сжалось. Но внешне я лишь глумливо рассмеялась и широко улыбнулась.
– Так вот она я, твоя любовь. Нравится?
Я сделала несколько быстрых шагов вперед. Лицо Тилваса было искажено болью и пустотой, сопровождающей настоящее горе. Облизнув губы, я приподнялась на мысочки, будто желая поцеловать его, но вместо этого с рычанием оскалилась и укусила в шею.
Что-то внутри меня рушилось – небо, сколькому там еще можно рухнуть, сколько сил можно вычерпать, даже когда уже думаешь – всё? – пока я вгрызалась в шею артефактора, сладко обхватывала его руками, подтягивала к себе, наслаждаясь запахом страдания.
Он не мог оттолкнуть меня.
Он знал, что во мне горфус. Он знал, что я съем его заживо, как Кашфиэля, Финну и остальных в Зайверино. Но он все равно не мог оттолкнуть меня.
Милый Тилвас…
Просто однажды тебя перестает хватать на всю эту тьму. Вместо ответного удара ты выбираешь молчание, чтобы не порождать новую войну, не подбрасывать еще поленьев в пламя ненависти. Да, ты сгоришь. Но когда-нибудь, если все перестанут отвечать на ненависть ненавистью, ненавидеть станет просто некому. Ненависть, война, тьма – умрут без подпитки.
Милый Тилвас…
Мои зубы покрылись его кровью.
– Джерри… – убито шепнул он.
«Я не она», – хотела сказать я, но в этот момент какая-то сила оторвала меня от Талвани и развернула.
44
Огни вдалеке
Утро приходит даже за самой темной ночью,
Забытые корабли возвращаются, в парусах качая ветра.
Полночный сад был затоплен водой.
Ее тонкая лаково-черная пленка покрывала и камни, и мхи, и осколки разбитых стекол. Покрывала мыски моих туфель, перебирала разметанные волосы мертвого Лорча, мертвого Мокки, играла струйками крови, как красками, тут и там. Вода, журча, затапливала сад все выше и выше.
А над ней – в воздухе передо мной – висел легион морских рёххов.
Безмолвные и траурные, светящиеся бледно-голубым, они парили над черным зеркалом, вперив в меня десятки обвиняющих взглядов. Мне казалось, я попала в пространство чужой дремы. Сад был похож на лунатика, заблудившегося в океанских кошмарах.
Вскинув подбородок, я хрипло рассмеялась и утерла тыльной стороной ладони окровавленный рот.
– Что вам, падальщики? – ощерилась я, властно оглядывая ряды духов. Каждый из них – укор.
На переднем плане, во главе легиона, парил белый величественный альбатрос.
Эндольф.
– Горфус, – прогремел он, обращаясь ко мне. Так могло бы говорить само время. – Ты нарушил Негласный закон.
И не успела я открыть рот, чтобы плюнуть в него, оскорбить, объяснить, что закон нынче – я, пошли прочь из моих владений, глупые твари, как альбатрос ударил меня своим крылом.
Меня будто наполнил очищающий свет. Я задохнулась и вскрикнула, упала назад, на руки Тилваса Талвани, а на том месте, где я стояла, теперь находился призрачный волк – очень черный по сравнению с голубовато-белыми морскими духами.
Горфус низко, рокочуще зарычал и, припав на передние лапы, злобно оглядывал ряды рёххов перед собой.
– Ты жива? – едва слышно пробормотал Тилвас, удержавший меня от падения.
Я ошеломленно обернулась к нему. Увидев, что мои глаза – снова мои, артефактор рвано выдохнул, а потом крепко обнял меня. Это было одно из тех объятий, в которых хочется остаться навсегда – но получается лишь на долю секунды. В ужасе я смотрела на то, как истерзана мной его шея. Меня трясло от осознания, что…
– Я – да… Я жива… Но… – заторможенно, в ужасе, проговорила я таким слабым голосом, какого не позволяла себе много лет.
Все еще бледный, Тилвас обхватил меня, пригнулся и вместе со мной поднырнул под парящий легион – мы бежали к фонтану, где лежало тело Мокки Бакоа.