- А кто меня перебил? – отозвался он с невозмутимым видом. – Я пойду, но только если Бастон не идёт.
Тишина на мгновение повисла в воздухе. Валентин побагровел.
У Ярослава на лице играла лёгкая усмешка. Он вспомнил, как этот тип дважды шарил в его вещах, унижая при этом. А потом слух прошёл, что Бастон – дальний родственник погибшего управляющего фабрикой. И если теперь его высылают в экспедицию – может, это не наказание, а ссылка? И если это правда, ненависть Бастона только усилится. Тогда какой смысл брать с собой мину с часовым механизмом?
Нет. Ярослав слишком хорошо знал пустоши. И если кто и был настоящей угрозой в дороге – так это люди, а не звери. С тварями ещё можно договориться – или пристрелить. А вот с предателями….
Любовь повернулась к Валентину:
- Бастон, ты свободен. Возвращайся в крепость.
Тот замер. А потом медленно перевёл взгляд на Ярослава. Тот хихикнул:
- Признай, ты ведь и сам не горел желанием туда переться?
Уголок рта Бастона дёрнулся.
- Ты забавный, Косой, – бросил он на прощание. Развернулся и ушёл.
Ярослав проводил его взглядом, всё ещё ухмыляясь.
Квестов больше не было. Но настроение у него всё равно стало заметно лучше.
После того как Валентин Бастон, не оборачиваясь, скрылся за дверью, Ярослав Косой, не спеша, потер подбородок и вдруг негромко добавил:
- Вообще-то… у меня есть ещё одно условие.
Любовь Синявина, уже вставшая из-за стола, резко обернулась. Её лицо, ещё недавно тёплое, с мягкой, почти актёрской улыбкой, моментально изменилось. Глаза сузились, губы сжались в тонкую линию, и вся её фигура будто окуталась холодом.
- Парень, – процедила она, – моё терпение лопнуло.
Ярослав невольно нахмурился.
Вот ведь чудно, – пронеслось у него в голове. – Минуту назад эта дамочка едва ли не флиртовала, расплывалась в улыбке, а теперь будто ледяным ветром обдало…. Что у них там, в крепости, с настроением?
Он задумчиво смотрел ей вслед, пока она не удалилась прочь, шагами точными, как отбитый марш. Его уже мало чем могло удивить в этих людях, но этот резкий переход от "милая дама" к "ледяная гильотина" всё же показался чересчур театральным.
Он тихо хмыкнул:
- То ли у них в крепости воздух портит характер, то ли там всем на входе выдают особую маску – "улыбайся, пока не возненавидишь".
Глава 3
Сейчас экспедиция всё ещё оставалась на месте – выдвинуться в путь мешала неожиданная замена офицера из частной армии крепости. Причём, казалось бы, офицер был не самый важный, обычный середнячок, но даже его отстранение говорило о многом. Такое решение просто так не принималось. Значит, влияние Любови Синявиной здесь ощущалось куда сильнее, чем можно было бы предположить.
Косой сидел в тени у открытого окна, отрешённо наблюдая, как по двору неспешно сновали бойцы и носильщики, пока его взгляд снова не упал на девушку в тёмно-синей спортивной куртке и глубоко надвинутой кепке. В какой-то момент она едва заметно кивнула Любови, и это не укрылось от его взгляда.
Кто она такая? – подумал Ярослав. В этом кивке было нечто личное, почти доверительное – не просто знак подчинения, нет. Скорее, это был намёк на старое согласие, какое-то невысказанное "всё по плану". И Ярослава это не устраивало.
Он поднялся, подошёл ближе и негромко, но внятно и чётко спросил:
- Мы ведь, выходит, теперь в одной упряжке…. А я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
На его вопрос не успели ответить – один из членов группы, парень в идеально выглаженной форме с лицом, где самодовольство буквально плескалось, фыркнул:
- Ты с нами в одной упряжке? Да брось. Беженцы – нам не товарищи. Ты тут всего лишь поводырь. Так что веди себя соответственно и не пытайся лезть ближе, чем следует.
Голос его был холоден, как ледяная вода в уральском роднике.
Ярослав в упор уставился на него. Не со злобой – нет. Холодно, расчетливо, как охотник на добычу. Он уже мысленно перебирал маршруты: где будет удобно свернуть с основного пути, где лес погуще, а где бурелом не оставит лишних следов.
Слишком много говоришь, братец. Такие, как ты, в пустоши долго не живут, – подумал он безо всяких эмоций.
Разница между ним, простым горожанином, и этими, из крепости, была очевидна. Те – откормленные, холёные, как выставочные пудели. Лица чистые, руки без мозолей, мундиры с иголочки. Манеры – типа утончённые, не видели они настоящих селебрити, вот и думают о себе невесть что, словечки – обтекаемые, ну, чисто толерасты. А мы, подумал Косой, – будто бы грязь под ногтями их идеального мира. Дикие, неряшливые, живущие среди руин и сырости. Что в целом соответствует действительности. Только вот и живучие – не чета этим откормленным на убой хрякам….